Правую руку ей сломать, или… Женщин не бью, но ведь провоцирует. Два часа прошло, как я сижу под дверью?
Но я был настойчив. Если надо — просижу здесь, под его кабинетом, до того момента, когда сам Пастухов выйдет — то ли проветриться, то ли после рабочего дня. Жаль, но, скорее всего, туалет у Первого секретаря Всесоюзной организации должен быть где-то рядом с кабинетом, чтобы он не выходил из убежища.
— Мария Григорьевна, что у нас ещё на сегодня? — услышал я, когда главный комсомолец страны обратился к своей секретарше по селектору.
— Есть один настойчивый комсомолец, Борис Николаевич… Всё никак не уймётся. Сидит и мозолит мне глаза, — пожаловалась секретарша на меня.
Наступила некоторая пауза, Пастухов тяжело дышал, но через секунд тридцать Его Величество всё-таки согласилось дать мне аудиенцию.
— Пусть войдёт. У меня пять минут, — с раздражённостью на выдохе сказал Пастухов.
— Анатолий Аркадьевич Чубайсов, делегат от Ленинграда. Я хотел бы выступить с докладом, но его завернули. Могу ли я рассчитывать на ваше содействие? — решительно войдя в кабинет начальника, я не суетился и, может, даже где-то был вызывающим.
— Молодым везде у нас дорога… — пробормотал Пастухов, сперва даже не взглянув на меня.
— Дай мне зеленый свет, чтобы я смог проехать по этой дороге! — принял я образность выражений Пастухова.
И всё же он поднял взгляд на меня. Оценил.
Я был в строгом костюме, не купленном в «Большевичке», а пошитом на заказ. Для разбирающихся людей моя одежда должна была выглядеть умеренной. Одновременно она показывала, что я имею выходы — если не к блату, то на хорошее ателье.
— И что же вы такого хотели донести до Комсомола? — оценив мой внешний вид, возможно, предполагая, что я чей-то ставленник, спросил Пастухов.
И на это тоже был расчёт: что он, как новый человек в Комсомоле, не будет ломать дров, но и прекрасно понимает, что многие в этой организации, особенно те, кто приехал на конференцию, — чьи-нибудь да ставленники. Всё-таки Комсомол — это кузница партийных кадров. И многие функционеры продвигают своих клиентов, чтобы те в будущем стали опорой для дряхлеющего партийного поколения.
— Главным образом я хотел бы указать на то, что нынешняя молодёжь, экономическая активность нового поколения, должна учитываться в Госплане и заниматься производством. Я работаю в ПТУ, в котором рассчитываю открыть экспериментальную базу. Мы можем производить некоторые товары народного потребления, при этом усиливать материально-техническое обеспечение нашего учебного заведения, а также поддерживать материальное положение учащихся. Это и борьба с преступностью, это же и повышение престижа профессионально-технического образования. Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев указывал на то, что системе профтехобразования уделяется недостаточно внимания… — говорил я, словно по писаному.
Могло показаться, что я радею лишь за свое ПТУ. Нет, я хотел бы перехватить инициативу в создании форм кооперации. Сделать это тогда, как еще есть воля и сила у государства не допустить произвола. Да, нужна кооперация, но нужны не кооперативы варианта конца развала Советского Союза, а артели.
— Ну, будет вам! Вы ещё указываете мне на то, что говорил Генеральный секретарь! — перебил меня Пастухов. — Покиньте мой кабинет! Если что нужно — с вами свяжутся, товарищ Чубайсов.
Стиснув пальцы в кулак, я всё-таки вышел из кабинета. В моей голове возникали мысли о том, что, может быть, стоит перейти на более жёсткие варианты изменения истории. Не хотел я становиться своего рода народовольцем, который будет бросать бомбы под ноги чиновникам, но инициативу режут на корню. Того и гляди, а психану и зачищу ряд товарищей.
Поспешив в свою гостиницу, я было дело автоматически чуть не направился в номер, где проживала Маргарита. Однако вовремя себя остановил, когда уже рука оказалась на ручке двери. Не нужно. Причём не нужно и плодить проблемы близостью с Марго, а ещё не следует поддаваться порывам и эмоциям.
Мой сосед по номеру валялся в кровати в одежде, наверное, ориентируясь на принцип «не дома, так можно». Настроения разговаривать не было. А вот подготовится к новой встрече, обязательно. Я собирался сам навестить одну из главных врагов Советского Союза. Уже завтра, после заседания очередной сессии конференции и заслушивания отчета по работе Комсомола, я собираюсь навестить Всесоюзного НИИ системного анализа.
Слежку я заметил. И что с этим делать, до конца и не понял. Идти против всей системы я не могу. Контора (ведь она следит, наверное), может даже зачистить меня, если только сочтет нужным. Поэтому нужно показывать себя и уходить под тот зонтик, что и был у экономического кружка в Ленинграде. Ведь в иной реальности Чубайсова не трогали, как и остальных.
Не собираюсь выжидать момента, когда меня схватят, или когда найдутся те, кто начнет меня выдавливать. Джермен Гвишиани — он и есть серый кардинал всех тех событий, которые уже скоро начнут влиять на положение в Советском Союзе. Я хочу видеть этого… С позволения сказать, человека. Есть что ему предложить.
И, нет, не буду вести с такими, как Гвишиани. Я собираюсь решать свои вопросы под их прикрытием. А уже потом… Потом я зубы покажу…
Уже вечером я сидел у окна своей гостиницы и смотрел на вечернюю Москву. Не зажигал свет. Не потому что боялся разбудить похрапывающего соседа. Просто в темноте легче думалось.
Сначала была злость. Потом усталость. Теперь — холодный расчёт. Тот самый, что помогал мне выживать в иной истории, в иных кругах и при иных полномочиях. Правильно ли я делаю, что: даже я могу качнуть дверцу системы, если знаю, в каком месте у неё петля разболталась.
* * *
Товарищ Петр Иванович Краснов определил двух человек для того, чтобы за Чубайсовым присматривали. Первоначально Краснов думал, что следует полноценно следить за комсомольцем, к которому проявляется особый интерес Романов.
К удивлению Краснова, Чубайсов вёл себя крайне осторожно, словно бы опытный чекист. Когда второй раз он «срисовал» за собой слежку, Краснов приказал изменить степень контроля. Так что в случаях, когда было понятно, что Чубайсов идёт или в магазин, или просто прогуливается по Москве — слежка прекращалась.
Однако, когда Анатолий Аркадьевич отправился в исполнительный комитет Комсомола, его люди смогли узнать прелюбопытные сведения: за Чубайсовым следили не только люди Краснова. И это был Комитет. Так что Петр Краснов и вовсе приказал слежку убрать — не ему тягаться с КГБ, особенно в Москве. Да и в Ленинграде… Краснов так… на