Как много разных труб, уголков, обрезанных листов металла просто валяется и ржавеет по всем закоулкам производственных мастерских, на территории, в гаражах, и даже учебного корпуса. Может, не всё из мной перечисленного, но что-то можно делать, продавать готовые изделия, деньги даже для того, чтобы вывести детей на экскурсию. При этом, ведь уже знаю, что в училище среди своих торгуют. При том, что и у чиновников Комитета по образованию хватает изделий из нашего ПТУ. И все мимо кассы, мимо бюджета.
Всё это, ну или почти все, не упрекая, что и ей что-то продавали, или дарили, я и объяснял Любови Михайловне, на что она кивала головой. Но вот только я замолкал, ожидая ответной реакции, как женщина резко начинала уже мотать головой в разные стороны в жесте отрицания.
— Любовь Михайловна, вы же видите, какие перспективы вырисовываются, если организовать такое производство? Преступления или правонарушения сойдут на нет. ПТУ перестанут называть бурсой или, простите, «лохней», — продолжал я убеждать чиновницу.
Она тоже растерялась. С одной стороны, я тот, который, как минимум, не гоним, не презираем обществом, напротив, обо мне уже пишут, как о перспективным. Не удивлюсь, что обо мне уже в комитете образования что-то да говорили. Так что она меня прямо здесь и сейчас не отшила, не прогнала с проклятиями.
— Ну хотите, я отправлюсь к самому Романову, спрошу у него. Знаю, что он мной интересовался, примет, я настырный. Не думаете же вы, что в газете будут писать о каждом? — пришлось даже блефовать.
Может быть, я каких-то законов и не знаю, но в том, что я говорю, нет противоречий. Вопрос только стоит в правильной организации дела. Но это уже вопрос вторичный, вполне оперативно решаемый. Решить бы проблему стратегически. Нужно решение наверху. Пусть проконсультируются с юристами, может я чего-то и не усмотрел.
— Не нужно отвлекать Первого секретаря обкома партии такими мелочами. Я передам по инстанции ваше предложение. Но не рассчитывайте, что оно будет принято, — Любовь Михайловна посмотрела на меня легко читаемым взглядом.
Она уже хотела бы, чтобы я покинул её кабинет. Многим начальникам не нравится, когда их отвлекают от важных дел: будь то игра в шахматы на рабочем месте или же чаепитие с вкусными и дефицитными конфетами.
— Любовь Михайловна, я лишь прошу того, чтобы все мои бумаги были прочтены, взвешены и рассмотрены, а не выкинуты сразу же в урну, — всё-таки произнёс я, не спеша покидая кабинет. — Я ведь упертый, но с понятием. А еще и умею благодарить. Если будет аргументированный отказ — я приму его как должное, не пойду к Романову.
Я покинул помещение, гордо и спешно направился прочь. У меня и так через сорок минут уже начинается тренировка со Степаном, а также с пятью парнями из общежития и училища. Нужно еще форму из общежития забрать.
Я придумал, как можно выкрутиться из ситуации, когда у меня или у Степана не будет времени на то, чтобы заниматься с ребятами спортом. Принцип Ланкастерской школы подходил тут идеально. Это когда сами ученики, старшие, обучают младших учеников.
Вот я и хотел подготовить пяток «сенсэев», чтобы они впоследствии могли иногда заниматься и без нас со Степаном. Словил себя на мысли, что таким же образом я бы мог и организовывать организованную преступную группировку под конец восьмидесятых годов, чтобы прославлять в негативном свете бандитский Петербург. Ребят уже сейчас готовить, чтобы вырастить из них бойцов к концу восьмидесятых.
— Ты уже без своей девушки и шага не ступишь, — подначивал я друга, когда пришел в спортивный зал. — Настёна, рад тебя видеть. Хорошеешь с каждым днём. Смотри, Татьяна укатила на юга, причём дала мне перед этим отставку. Так что я сейчас в активном поиске и мужчина хоть куда.
— И я тебе, мужчина, настучу хоть куда хочешь. Хочешь — по морде твоей наглой. А хочешь — и по тому месту, которое более всего будет тосковать по Тане, — сказал Степан.
Я даже удивлённо на него посмотрел. Меняется Степан Сергеевич.
— Настя, а ты на него сильно влияешь. Уже шутить начал, — обратился я к комсомолке.
Зал мы оборудовали так, что он стал даже где-то похож на профессиональный. Деньги, отобранные у фарцовщика Ильи, уже работают на благое дело. Всеми покупками занимался Степан, и он к этому делу подошёл с умом и даже фантазией.
Были у нас три больших подвесные груши, две малые груши, вдоволь скакалок, сразу десять пар перчаток. Купили даже канаты, чтобы можно было быстро сделать ринг.
И после таких покупок Степан даже и слова мне не сказал о краже, больше не упрекал теми деньгами, что забрали из квартиры Ильи. Всё же даже где-то было и обидно, что он посчитал, что эти деньги я собирался полностью прикарманить себе, наверное, на красивую жизнь. Хотя, поход в ресторан «Астория» я бы повторил. Кормят там как-то необычайно, учитывая советские реалии.
— Толя! Анатолий… э… — услышал я знакомый голос у входных дверей в спортивный зал.
Там стоял Матвей и пытался подобрать слова — как именно ко мне обратиться. Наверняка не знал отчество, но понимал, что здесь меня не стоит называть Тольчиком или ещё кем-то.
Да, я его ещё приглашал тогда, когда мы были на даче у Эдуарда Мальцева. Матвеев, парень вроде бы и неплохой, неуклюжий только — так это можно всегда подправить тренировками. А уж чего-чего, а силы ему не занимать. Да и мозги парню нужно вправить. А спорт — одно из самых эффективных средств, чтобы не было времени на всякие глупости и дурные мысли. Ну а если они вдруг даже появляются такие и после тренировки — значит, тренировка была слабая.
Поработали мы знатно. Степан старался в этот раз, так что мне пришлось и отхватить. Не сказать, что я проиграл ему в сухую, что не может не радовать, но всё же пока до уровня Стёпы мне нужно дорасти. Я уверен, что те приёмы, уловки, захваты и всё прочее, что является составной частью военно-прикладного рукопашного боя, я ещё смогу реализовывать, но позже, когда ко мне вернётся и гибкость, и сила, да и скорость принятия решений.
— Всё, Толя, встретимся завтра на работе, — деловитым тоном, явно несколько рисуясь перед своей женщиной, сказал Степан и по-хозяйски схватив руку Насти, пошёл вместе с ней на выход.
— Она просила узнать