501
См. следующие работы: Jurgen Habermas, Knowledge and Human Interests, trans. Jeremy J. Shapiro (Boston: Beacon, 1971) и Jurgen Habermas, «Towards a Theory of Communicative Competence», Inquiry 13 (1970): 360–375.
502
To, какая именно часть полного репертуара высказываний удерживается, невозможно вывести путём простого установления того, что перед нами властные отношения. Например, отдельные формы рабства или крепостничества, вероятно, будут в этом плане значительно различаться. Более того, в рамках той или иной отдельно взятой формы подчинения конкретное лицо, скажем, раб-кузнец, обладающий редкими и ценными навыками, может пользоваться большей относительной автономией. Кроме того, большинство форм подчинения могут в значительной степени допускать беспрепятственную коммуникацию в тех сферах, которые определяются как нейтральные к властным отношениям. Наконец, рассуждая более умозрительно, есть ощущение, что там, где властная ситуация загоняет в подполье большую часть репертуаров высказываний подвластных, разрешённые ритуальные поводы, когда можно нарушать правила, зачастую способна предоставлять культура. Римские сатурналии, придворные шуты, христианская традиция карнавала, индуистский праздник весны Холи – всё это ритуалы, которые позволяют подвластным на короткий промежуток времени поменяться ролями с властвующими. В этом ключе см. мою работу: James С. Scott, «Protest and Profanation: Agrarian Revolt and the Little Tradition», Theory and Society 4, no. 1 (1977): 1-38, и 4, no. 2 (1977): 211–246.
503
Разумеется, аргументы в пользу идеологической гегемонии становятся более сильными в той мере, в какой репертуар высказываний за кулисами подтверждает и подкрепляет действия на сцене. Однако подлинный интерес заключается в детальном анализе взаимосвязи между двумя репертуарами, которые, скорее всего, не будут ни полностью идентичными, ни полностью противоречащими друг другу. В настоящем исследовании мне бы хотелось совершенно избежать намёков на то, что антрополог, прибывший в деревню извне, был допущен к скрытым репертуарам высказываний различных её жителей в полном объёме. Статус чужака даёт определённые преимущества, но, безусловно, препятствует доступу к другой информации. Например, я всегда понимал, что большинство жителей Седаки довольно неохотно говорят о целительстве и магических практиках, которые, полагали они, я мог бы счесть суевериями.
504
См., например, гл. 2 работы George Kelly, Hegel's Retreat from Eleusis (Princeton: Princeton Univ. Press, 1979), а также Hans-Georg Gadamer, Hegel's Dialectic (New Haven: Yale Univ. Press), 54–74 и G. W. F. Hegel, Phenomenology of the Spirit, trans. A. V. Miller, with analysis and foreword by J. N. Findlay (Oxford: Clarendon, 1977), 111–119, 520–523 / Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. Пер. Г. Г. Шпета. М.: Наука, 2000. С. 101–106, 246–248.
505
По меньшей мере правдоподобным выглядит предположение, что здесь присутствует нечто вроде нечистой совести, знающей, что бедные должны возмущаться своей маргинализацией в экономической и социальной жизни деревни. Такая интерпретация очень во многом совпадает с исследованием одержимости духами среди низкостатусных женщин и мужчин в различных культурах, которое выполнил И. М. Льюис. Применительно к культу низшей касты наяров[Наяры – этноклановый альянс индуистов, проживающий в штате Керала и включающий несколько каст – прим. пер.] в Индии он пришел к следующему выводу: «Таким образом, как зачастую происходит в других местах, с объективной точки зрения, эти духи могут рассматриваться как своего рода „совесть богачей“… Их злонамеренная сила служит выражением тех чувств зависти и обиды, которые, по мнению представителей высшей касты, должны испытывать менее удачливые низшие касты по отношению к своим старшим». I. M. Lewis, Ecstatic Religions: An Anthropological Study of Spirit Possession and Shamanism (Harmondsworth: Penguin, 1971).
506
Интересное описание этого процесса применительно как к классовым, так и к тендерным отношениям см. также в работе: Elizabeth Janeway The Powers of the Weak (New York: Morrow Quill Paperbacks, 1981), chaps. 9-10.
507
Mullin, Flight and Rebellion, 35, курсив добавлен.
508
Genovese, Roll, Jordan, Roll, 598.
509
См.: Allan Wildman, «The February Revolution in the Russian Army», Soviet Studies 22, no. 1 (July 1970): 3-23; Marc Ferro, «The Russian Soldier in 1917: Undisciplined, Patriotic, and Revolutionary», Slavic Review 30, no. 3 (September 1971): 483–512; Barrington Moore, Jr., Injustice, 364 и Theda Skocpol, States and Social Revolutions (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1979), 135–138 / Скочпол Т. Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая. М.: Издательство Института Гайдара, 2017. С. 190–192. Среди исследователей существует общее мнение, что большевистская пропаганда на фронте не была значимым фактором, который провоцировал дезертирство.
510
Захваты земли и разграбление дворянского имущества хотелось бы назвать революционным деянием, и по своим последствиям в 1917 году оно, безусловно, и было таковым. Однако в значительной степени это были спонтанные действия, неподконтрольные какой-либо партии, и крайне маловероятно, что люди, которые захватывали землю, сознательно видели в себе творцов революционной – не говоря уже о большевистской – власти (см.: Skocpol, States, 135, 138).
511
См.: Е. Н. Carr, The Bolshevik Revolution: 1917–1923, vol. 1 (Harmondsworth: Penguin, 1966), 103 / Kapp Э. История Советской России. Книга 1. Большевистская революция: 1917–1923. М.: Издательство «Прогресс», 1990. Т. 1. С. 92. Если попытаться обнаружить более ранние исторические примеры, напоминающие это описание «самовольной демобилизации» русских крестьян, то к ним можно вполне уверенно можно отнести и массовое и непрестанное бегство крепостных на пограничье Российской империи в XVIII веке. Попытка удержать крепостных и их труд, возможно, представляла собой ключевой фактор внутренней политики российского государства на протяжении всего этого периода. Как напоминает Джером Блюм, «тот факт, что