— Это ошибка, — голос отца звучал спокойно, но твердо. — Мы лояльные подданные короля.
Отец стоял с прямой спиной, глядя прямо в глаза капитану. Эдрик никогда не видел его таким — словно стальной стержень заменил его позвоночник. Это был не тот добродушный портной, который вечерами рассказывал смешные истории о капризных клиентах, а совсем другой человек — гордый, непреклонный, опасный.
— Расскажешь это палачу, — усмехнулся капитан и кивнул своим людям. — Обыскать дом. Найти все документы и книги.
Стражники принялись методично переворачивать комнату. Один из них направился к чулану. Эдрик отпрянул от щели и бросился вниз по узкой лестнице, в кромешную темноту, давясь рыданиями и страхом.
Перед тем как скрыться, он услышал крик матери: «Не трогайте моего сына! Он ничего не знает!» Звук удара и последовавший за ним стон навсегда запечатлелись в его памяти, наряду с искаженным от ярости лицом отца, который пытался вырваться, чтобы защитить жену.
Лестница, казалось, вела в самые недра земли. Воздух становился затхлым, влажным, насыщенным запахами плесени и гнили. Наконец, нащупав в темноте бочки, о которых говорила мать, Эдрик нашел скрытую дверь и выскользнул в узкий, как лезвие ножа, переулок.
Ночной воздух ударил в лицо холодом и запахами города — гниющими отбросами, дымом очагов, сыростью камня. Вдалеке слышались крики и лязг оружия — не только их дом подвергся облаве этой ночью.
Эдрик прижал ладонь к груди, чувствуя сквозь ткань рубашки твердое тепло медальона. Ощущение было странным, словно волк, изображенный на серебре, ожил и бился под его пальцами. Образ матери, передающей медальон, смешался в его сознании с другими воспоминаниями — как она учила его распознавать лечебные травы, как читала ему исторические сказания, не включенные в школьную программу, как шептала на ночь: «Наступит день, и все изменится, Эдрик. А теперь спи, мое сокровище».
Дрожа от холода и страха, мальчик побрел в сторону Плакучей улицы, но не успел пройти и квартала, как услышал за спиной тяжелые шаги. Обернувшись, он увидел двух стражников, освещавших дорогу факелами. Они методично заглядывали в каждый закоулок, каждую нишу.
Инстинктивно Эдрик нырнул под ближайшее крыльцо, вжался в сырую землю. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его должен был услышать весь квартал.
— Мы ищем мальчика, сына изменников, — голос стражника эхом отразился от стен домов. — Десять лет, тёмные волосы, худощавый. Видели такого?
— Никаких детей тут не было, — ответил кто-то хриплым голосом. — Клянусь святой Катариной.
Шаги стражников удалились. Эдрик перевел дыхание и выбрался из-под крыльца, отряхивая грязь с одежды. Когда он поднял взгляд, то увидел перед собой мальчишку чуть старше себя, с растрёпанными рыжими волосами и острым, как лезвие, взглядом.
— Тебя ищут, — не вопрос, а утверждение. — Что натворил?
— Ничего, — прошептал Эдрик, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Мои родители… их арестовали.
Рыжий мальчишка присвистнул.
— Понятно. Политические. Таких сейчас много берут, — он оглянулся по сторонам. — Тебе нельзя оставаться на улице. Патрули везде. Пойдём со мной.
— Мне нужно найти Мастера Торна, — возразил Эдрик.
— Торна? — рыжий покачал головой. — Опоздал ты. Его взяли ещё вчера. Вся кузница опечатана. Пойдём, если не хочешь на плаху.
Эдрик почувствовал, как последняя надежда испаряется, словно капля воды на раскаленной сковороде. Мастер Торн был схвачен. Не было защиты, не было помощи. Только этот незнакомый мальчишка, предлагающий неизвестное убежище.
Он колебался. Мать всегда предостерегала его от общения с незнакомцами, особенно с уличными бандами, которые промышляли в Восточном квартале. Но сейчас у него не было выбора.
Не видя другого выхода, Эдрик последовал за своим неожиданным проводником через лабиринт переулков, мимо спящих домов и затаившихся во тьме фигур бродяг.
Рыжий мальчишка двигался с уверенностью хищника на своей территории. Время от времени он останавливался, прислушиваясь к ночным звукам города, затем делал знак рукой, и они продолжали путь. Эдрик пытался запомнить дорогу, но вскоре сбился — слишком много поворотов, слишком много одинаковых мрачных переулков.
Они спустились по осклизлым ступеням к берегу реки, затем нырнули в узкий проход между двумя заброшенными складами. Здесь рыжий отодвинул тяжёлую решётку канализации.
— Спускайся, — скомандовал он. — Только осторожно, ступеньки скользкие.
Зловоние ударило в ноздри с такой силой, что Эдрик едва не потерял сознание. Зажав рукой нос, он спустился по железным скобам в темноту. Рыжий последовал за ним, задвинув решётку на место.
Внизу оказался широкий тоннель с узким каналом посередине, по которому текли сточные воды. Вдоль стен тянулись узкие тротуары из камня, покрытые слизью и мхом.
— Добро пожаловать в Подбрюшье, — хмыкнул рыжий, доставая из кармана огниво и зажигая маленький фонарь. — Меня зовут Фенрир. А тебя?
— Эдрик.
Фенрир… Имя из старых легенд о волке-разрушителе из северных саг. Странное имя для мальчишки из трущоб. Эдрик невольно коснулся своего медальона с изображением волка. Совпадение или знак?
— Запомни, Эдрик, — Фенрир повел его вдоль тоннеля, — здесь действует одно правило: сильные выживают, слабые умирают.
Эдрик молча глотнул — его горло пересохло от страха и отвращения к окружающей вони. «Будь сильным, но не потеряй доброту в своем сердце», — прозвучал в голове голос матери. Как сохранить доброту в месте, где выживают только сильные?
По мере продвижения Эдрик начал замечать признаки обитаемости: истрёпанные одеяла, сложенные на относительно сухих уступах, самодельные светильники из консервных банок, наполненных жиром, импровизированные жаровни.
Наконец, тоннель расширился, переходя в круглое помещение, напоминающее подземную цистерну. Свод поддерживали массивные колонны, покрытые плесенью. В центре горел костёр, вокруг которого сидели дети разных возрастов — от малышей не старше пяти до подростков, чьи лица уже утратили детскую мягкость. Всего Эдрик насчитал около пятнадцати человек.
Они были одеты в лохмотья, но даже в тусклом свете костра Эдрик заметил, что одежда была удивительно разнообразной — фрагменты дорогих тканей соседствовали с грубой мешковиной, украшения из потускневшего серебра и латуни мелькали на шеях и запястьях. Добыча воровства, понял он с внезапным озарением.
Разговоры стихли, когда Фенрир вывел его на свет костра. Десятки глаз уставились на новичка — настороженно, оценивающе, враждебно.
— Это Эдрик, — объявил Фенрир. — Сын политических. Ищейки