Императрица отвернула голову, показывая, что разговор со мной закончен. А я, признаться, несмотря на то, что мозг работал на весь свой ресурс, так и не понял, наградили меня или почти что наказали.
Да, чин капитана, как и пятьсот золотых монет живыми деньгами — это очень хорошо. Это даже отлично. А вот обязательная покупка земель, пусть и на очень большую сумму в две тысячи рублей — это, скорее, наказание. У кого земли покупать? Рядом с крымскими татарами, которых всё ещё никак не угомонят?
Если история будет двигаться таким же путём, то сделают это лишь во второй половине нынешнего века. А землю в Башкирии? Такие события там разворачиваются, что даже историки будущего не могут прийти к единому мнению, сколь полноводна была река крови, пролившаяся в тридцатых годах нынешнего века в том регионе.
— Спаси Христос, великая государыня, за милость вашу, доброту и справедливость! — собрав всю волю в кулак, даже поверив в то, что я сейчас говорил, вроде бы как, искренне, произнёс я.
— Ступай, милый, да помни, кто милость тебе явил, — сказала государыня и махнула рукой.
«И кто над тобой пошутил чуть ли не до инфарктного состояния» — подумал я, прибавляя, что точно не забуду эту встречу.
Что ж… Не получилось «из грязи сразу в князи». Но задел получен. Даже то, что ротмистр гвардии — немалого стоит. И с землёй придумаем.
Взять даже и купить землю западнее Бахмута, на самой границе с Крымским ханством. Купить, но, естественно, не облагораживать ее до тех пор, пока земли эти не станут относительно безопасны. А потом… Там развернуть можно доброе хозяйство. Такое, что и вложенная тысяча рублей начнет приносить все три тысячи. Но… сие дело грядущего.
И я скорее себя успокаивал. Искал в спорном награждении свой позитив. Лукавство все же какое-то произошло, и что-то тут не так. Не пробуют ли разыгрывать мою фигуру? Да, я далек от власти, но ситуативно… как героя и бравого гвардейца?.. Нужно взвесить все «за» и «против».
* * *
Гвардеец ушел, а государыня с недовольным видом посмотрела на своего фаворита. То, что хотела высказать Бирону императрица, было даже не для, казалось, привыкших ко всему ушей шутов. Так что Анна Иоанновна потребовала привести свою первую шутиху, Авдотью Буженинову.
— Ну, Авдотья, что скажешь? Поговорила с этим красавцем? — спросила императрица у своей любимой шутихи, калмычки.
— Ох, матушка, и пригожий ен, да сурьезный. Смотрит… юнец жа, а глаза мудры. Меня не забижал, молвил, как с чадом малым, но не забижал… — отвечала шутиха.
— Дело говорить, Дуня, а не свой девичий! — проявил нетерпение герцог Бирон.
— Молвила хулу на меня, что я такая-сякая?.. — строго спросила императрица.
— Да, матушка красавица ты наша. Так он потребовал меня замолчать, а то прогонит, грозился по щекам отхлестать! — отвечала Буженинова. — Справный гвардеец. Твой, матушка.
— Токмо грозился?.. А должен был отхлестать тебя по щекам розовым! — строго сказала государыня, но было видно, что осталась довольна проверкой.
Пусть только глупцы и стали бы потакать крамольным словам шутихи, что государыня и дурна собой, и с Бироном симпатии имеет, и много чего другого. Но, как ни странно, а таких глупцов хватает, которые вместо того, чтобы вразумить карлицу, начинают или расспрашивать подробности о личной жизни императрицы, ну или наговаривать себе на дыбу в Тайной канцелярии.
— Вот тебе, Эрнестушка! — победно сказала государыня, когда расспросила в подробностях Авдотью. — Мудрый вьюнош попался. Эка держался, стервец! Иной бы в колени бросился, да молил бы с слезми на очах. А ентот… Выдержка есть и Норов… Эка! У Норова есть норов! И русский, православный. А мы ищем кого на место хворого Черкасского поставить.
— Матушькья! — испуганно сказал Бирон, переходя на немецкий язык. — Да разве же юнца такого худородного можно? Чем Волынский тебе не по нраву?
— Ха-ха-ха! — громоподобно рассмеялась государыня. — Спужалси? Не увлек еще юнца-гвардейца к себе, кабы ставить его на места доходные для твоего вспоможения? Но и я разумение имею, что не примут его. Токмо хотела бы я посмотреть паче и на лик Остермана, ежели поставила бы Норова в кабинет-министры. Смеху было бы!
Императрица резко посерьезнела.
— Наградила я его недолжно. Скажут еще, что не ценю героев Отечества своего. Отчего было бы майора не дать? Что? Спужался, Эрнестушка, что Норов вровень с братцем твоим станет, с Густавом? И пошто такое имение, на кое-серебро даю, что и землю в нем пахать опасно? — отчитывала государыня своего фаворита.
Бирон молчал. На самом деле, он в какой-то момент подумал, что вот такой юнец мог бы даже где-то потеснить его, графа. Мало ли… И в кровать заберется венценосной вдовушке. Красив, статен Норов, опять же, не столь и худороден. А вот то, что касается его ли ротмистр человек, то Бирон не сомневался, что гвардеец таким станет. А башкирские земли почему? Так нужно все знать графу, как действовать будет Оренбургская экспедиция.
Еще когда пришло первое письмо от Миниха, граф приказал узнать о происхождении Норова. Мало ли… Государыня же отреагировала весьма благосклонно на подвиги гвардейца. А потом еще и золото Лещинского… Императрица же падкая на деньги. Это у нее уже в характере, что сложился в сравнительной нищете во время пребывания в Курляндии. Так что все могло быть.
Потомок этого Норова когда-то был шведом и пришел на службу к Ивану III. Сказать, что сильно прославленный род, так и не скажешь, хотя имение под Коломной было, пусть и всего-то на восемьдесят душ. Но если называть худородным человека, чьи предки уже как почти двести пятьдесят лет справно служат России, пусть и не на первых ролях, то кто тогда сами Бирон? Укравший фамилию у французского герцога [Эрнст Иоганн Бюрен заплатил, чтобы «поправили» его родословную и связали с французскими герцогами, за что один из французских Биронов грозился «выпороть наглеца при встрече»].
— Проверять нужно людей, матушькья всех, дело дать, кабы сладил, еще одно… Волынский же уже при Петре прославлял себя делами…
— Да, славно он пограбил Астрахань и Казань. Сам Александр Данилович