Хм, не поспоришь, неплохо придумала. Не знаю уж, что и как с другими способностями, а вот по целительской части толк от таких училищ и правда был бы ощутимый…
— Тёзка твой, кстати, когда сестру свою приведёт? — Эмма показала себя прямо-таки мастерицей напоминаний.
— Прости, не до того нам с ним сейчас, — поспешил я защитить дворянина Елисеева от подозрений в безответственности. — Но как только, так сразу.
— Как только, так сразу? — переспросила Эмма и весело хихикнула. — Ну ты и умеешь сказать! И где такого набрался-то?
Ах ты ж, чёрт! Который уже раз, расслабляясь с Эммой, прокалываюсь! То с тогдашними моими шмотками, то со словечками и выражениями… И ведь не не удержишься в такой-то обстановке, вот что самое страшное. Опять же, расслаблены мы были настолько, что наиболее действенный способ отвлечь внимание подруги от скользкой темы — распустить руки — оставался для меня недоступным ввиду полного удовлетворения на данный момент тех самых желаний и потребностей. Пришлось перевести разговор снова на тему Бежина — кажется, помогло. Вот только надолго ли?..
Глава 31
Служебная рутина
— Да мать же её!.. — Тёзка затормозил, переключил передачу, развернулся и отъехал на исходную позицию.
— Отдохни, — посоветовал я. — И давай-ка подумаем, что у нас не так.
— А чёрт его знает! — своё недоумение дворянин Елисеев выразил очень уж эмоционально. Впрочем, право на такую эмоциональность имел он полное и неоспоримое — вот не получалось у нас ничего, хоть ты тресни!
Что, по идее, должно было получиться? Да вот, задался тёзка вопросом: если он может телепортировать себя, любимого, других людей и даже машины, то почему бы всё это не совместить? В смысле, почему бы не телепортироваться из точки А в точку Б не просто так, а двигаясь в автомобиле и этим самым автомобилем управляя?
Идея эта пришла в нашу общую голову не просто так. Поскольку рано или поздно отбывать в Покров тёзке придётся, встал вопрос, как бы устроить так, чтобы очередной наёмный убийца опять не лишил жизни совершенно постороннего человека. Вот дворянин Елисеев и додумался до того, чтобы навестить родительский дом на своей «Яузе», на ней же вернуться потом в Москву, но не обычным порядком, а через телепортацию. Выглядело оно более чем привлекательно — уж обеспечить отсутствие чужих глаз на старте и на небольшом участке, куда должна прибыть машина в Покрове, всяко проще и надёжнее, чем охранять тёзку с автомобилем всю дорогу. То же самое и на обратном пути — прикрытием в Покрове озаботится Греков, а в Москву «Яуза» попадёт туда, где никого чужого быть попросту не может, да хоть в тот же Кремль. Надворному советнику Денневитцу идея ожидаемо понравилась, и он дозволил проведение опытов на полигоне лейб-гвардии Кремлёвского полка недалеко от подмосковной Балашихи. Вот только опыты эти так пока и оставались безуспешными.
Обязанностей внетабельного канцеляриста Елисеева по освоению возможностей Михайловского института в плане обучения чинов дворцовой полиции и иных служб никто, кстати, тоже не отменял, и неудачные автомобильно-телепортационные эксперименты тёзка чередовал с поездками в институт, чему мы оба были только рады — ведь в институте нас помимо важных и серьёзных дел ждала Эмма. Она, кстати, тоже изложила свои соображения по нормализации работы института. В основном это была довольно толковая проработка идеи Бежина, разве что с явным уклоном в обучение целительству, но тут, что называется, ей и карты в руки.
Однако же, как бы там ни было, общение с Эммой проходило больше по любовно-постельной части, чем по деловой. А вот с частью деловой дела обстояли не так уж и хорошо…
В поисках способов преодоления сложностей с автомобильной телепортацией тёзка обратился к Кривулину, вот тут-то окончательно и выяснилось то, что мы с дворянином Елисеевым где-то как-то ощущали, но не могли для самих себя сформулировать, прямо как та умная собака, которая всё понимает, а сказать не может.
— Даже не знаю, Виктор Михайлович, чем можно вам помочь, — вопрос дворянина Елисеева поверг директора института в задумчивость. — Должен признаться, я здесь решения не вижу. Это, конечно, не значит, что решения нет, но…
Тёзка терпеливо ждал, когда Сергей Юрьевич продолжит, мне не оставалось ничего иного, как ждать вместе с ним.
— Но я, как мне представляется, вижу суть ваших затруднений, — снова заговорил директор. А вот это уже интересно… — Суть тут, на мой взгляд, в том, что вы, находясь в автомобиле, не можете определить точку приложения вашего желания и вашего ментального усилия. Да, пожалуй, что так.
Вот! Вот оно, то самое, что не могла сказать та умная собака, которую мы с дворянином Елисеевым столь убедительно изображали! Точка приложения!
— Видите ли, Виктор Михайлович, — Кривулин перешёл к разъяснению подробностей, — когда вы телепортируетесь сами, в одиночку или с другими людьми, вы прилагаете ментальное усилие к себе и вашим спутникам, задавая одновременно этому усилию направление движением вашего тела и тел ваших спутников. Когда же вы телепортируете материальные предметы, ментальное усилие вы прилагаете к ним, опять-таки задавая ему направление движением руки. Так ведь?
— Так, Сергей Юрьевич, — тёзке оставалось лишь согласиться с очевидным и давно понятным.
— А к чему, и главное, каким образом вы можете приложить это усилие, сидя в автомобиле? — вопросил Кривулин. К себе не можете, потому что у вас нет возможности шагнуть. К автомобилю не можете, потому что в данном случае он не является для вас внешним предметом, каковой вы должны телепортировать, оставаясь на месте. Вот вам, Виктор Михайлович, и причина неудачи.
И вот что тут скажешь⁈ Умнейший человек Сергей Юрьевич, что есть, то есть… Ведь ни убавить, ни прибавить — несколько слов и проблема изложена во всей её неприглядности. Нет точки приложения — нет телепортации.
— Но я бы не стал утверждать, что всё так уж бесполезно, — обнадёжил Кривулин тёзку. — Ищите, Виктор Михайлович, думайте. Я не удивлюсь, если найти решение вы всё же сумеете.
— Спасибо на добром слове, Сергей Юрьевич, — слова директора тёзке были, конечно, приятны, но хотелось чего-то конкретного, что помогло бы понять, в каком направлении то самое решение искать. В итоге дворянин Елисеев потратил ещё день на раздумья,