Отчаяние и страх терзали душу.
Как только этот зверь закончит с разбойниками, он примется за меня.
Сердце в этот момент колотилось как бешеное. Я дергала узел веревки у дерева, соображая, что его я хотя бы хорошо вижу.
Кто-то истошно заорал. Вскинув голову, замерла, наблюдая, как быстро и безжалостно волк убивает. Он не играл со своими жертвами. Не проявлял благородства. Нападал со спины, догоняя убегающего, и вырывал хребет.
Очень быстро у костра никого не осталось. Только труп лежал. Тот самый первый. Еще два у телеги. Один с противоположной стороны. Остальные разбойники - те, что еще живые - кричали уже в темноте.
Я снова попыталась призвать огонь. Он появился на несколько мгновений и исчез.
Расплакавшись, осмотрелась.
Еще один мертвый был совсем рядом с моим деревом. В аккурат между мной и лошадкой. Видимо, бешеный пытался добраться до нее.
И у него наверняка есть нож.
Волка нигде не было видно.
Собравшись с силами и шикнув на собственное громко бьющееся сердце, я поползла к мертвяку. Потом буду истерить. Потом рыдать. Все после. А пока я хотела только одного — выжить!
Подобравшись к окровавленному трупу, протянула руку. Не доставала. Веревка больно врезалась в шею. Поморщившись, чуть поменяла положение и снова потянулась. Коснулась пальцами рукава его куртки, но более сделать ничего не смогла.
Слезы душили. На эмоциях я легонько ударила себя кулаком по лбу и стерла с него проступивший холодный пот. Выдохнула и повернулась к трупу спиной. Приподняла ставший черным от грязи подол платья. Вытянула ногу и, зацепившись стопой за руку мертвяка, подвинула ее к себе. Не без труда, но вышло.
Это была маленькая, но все же победа. Теперь я смогла взяться за него и подтащить к себе. Вот только сил, чтобы сдвинуть такую детину, у меня не хватало. Надрываясь и упираясь каблуками ботинок в землю, я дергала труп на себя.
Сбоку раздался очередной мужской крик. Кто-то молил о пощаде.
Моя челюсть мелко затряслась. Если уж такие здоровые разбойники... бешеные... там слезы пускают, что уж обо мне говорить.
Цепляясь за куртку, я все же сдвинула мертвеца достаточно, чтобы проверить его карманы.
Сухари, пара монет... И больше ничего.
Я проверила дважды... Проклятье! Закрыв лицо ладонями, пыталась справиться со страхом, холодом, опаляющим душу.Нельзя просто так сидеть и ничего не предпринимать - это пустая трата драгоценного времени. Нужно думать! Обернувшись, снова заползла за дерево. Схватилась за веревку и щелкнула пальцами.
Искры... Искры... Искры... Ничего не выходило. Я пустая. Никчемная. Рычать хотелось от злости.
Но получалось же... Был огонь! Был!
Впереди хрустнула ветка. Снова столбом взвился огонь, давая больше света.
Я осторожно выглянула из-за своего укрытия. Возле костра стоял мужчина. Нет, не один из разбойников. Он даже внешне отличался от них. Добротная одежда, грязная — это да. Но все же не потертое старье. Штаны из мягкой кожи. Высокие сапоги. Куртка с подбитым густым мехом воротником. Она доходила ему до середины бедра и выглядела слегка вычурно. У нас в империи такие не носили, предпочитая теплые плащи. А вот северяне... Да, во время церемонии в императорском дворе многие из оборотней были в подобных одеждах.
Мужчина стоял ко мне спиной. Осмотревшись, он принялся спешно оттаскивать с поляны покойников. И сдвинуть их с места для него, в отличие от меня, труда не составляло.
Убрав почти всех, он обернулся к тому, которого обыскивала я. Сообразив, что он сейчас пойдет в эту сторону, я заползла в кусты и принялась снова вызывать огонек. О чем только думала в этот момент? Сестру вспоминала. Хотелось обнять ее еще раз. Крепко. И сказать, что дороже нее у меня никого нет.
Слезы застилали глаза.
— Может, лучше ножом? — раздалось надо мной.
Вскинув голову, я уставилась в яркие зеленые глаза мужчины.
Глава 15
Он стоял в нескольких шагах от меня и как-то странно улыбался. Высокий, крепкий. Молодой, но уже давно не мальчик. Черные волосы спадали на глаза, смягчая его суровый облик. Высокие скулы и прямой нос, тонкие, упрямые губы. Но главное, глаза... Такие странные. Вроде и человеческие, но, казалось, будто этот перевертыш мне в душу заглядывает.
Моргнув, я продавила вставший ком в горле. Взгляд метнулся на его руки. Нет, ножа у него не было, но я хорошо рассмотрела, что для убийства он ему и не нужен. Мужчина не двигался. Он ждал. Наверное, моего ответа.
Отпустив веревку, я пыталась понять, что происходит. Мысли, метавшиеся в панике в моей голове до этого момента, вдруг замерли и как-то разом развеялись. Ни одной не осталось. Как-то не так он себя вел. Это резко успокоило. Не разговаривают с теми, кого хотят убить. Или я ошибаюсь?
Подняв голову, выжидающе уставилась на него, опасаясь даже моргнуть.
— Девочка, — перевертыш присел. — Веревка. Ее проще перерезать. В тебе крохи магии - сил не хватит пережечь.
— Я знаю, — выдавила из себя и как-то виновато добавила: — Но ножа не нашла... — А искала? — Он склонил голову набок.
Мой взгляд невольно метнулся в сторону мертвяка. Он все еще лежал неподалеку. Чужак повернул голову и нашел, куда я смотрю. Поморщился, видимо, заметил явные следы волочения. Я там каблуками ботинок небольшие ямки оставила в земле.
— У него искала? — Он улыбнулся шире.
Я кивнула, испытывая неловкость.
— В карманах, — зачем-то уточнила. — Но там только сухари и несколько монеток.
— Ну ты даешь! — он тихо рассмеялся. — Молодец. Быстро соображаешь. Но запомни: оборотни, почти все, носят нож в сапоге. Вот у меня смотри. — Он поднялся и наклонился. Я мгновенно напряглась, но вместо ножа он показал мне утопленные в сапоге ножны. — И у него там же. Надо проверить, к слову. Его я еще не обыскал.
Он отошел от меня и, подойдя к мертвому бешеному, к моей досаде, быстро вынул клинок из его растоптанного ботинка. Я себя такой дурехой в этот момент почувствовала. Сколько ехала в этой железной клетке, даже не удосужилась заметить, что и откуда эти псы вынимают. А ножами они пользовались часто. Пока я корила себя за несообразительность, оборотень проверил карманы покойника и вернулся ко мне. Но не приближался, держался на расстоянии нескольких шагов.
Улыбнувшись, он присел на корточки, перекатываясь на носки. Покрутив в руке найденный клинок в потертых ножнах, убрал его в свой сапог. Поежившись,