— Очень наглядно, Александр Петрович, — высказался до сих пор молчавший князь Ковалевский. — Ваш поступок чрезвычайно рискованный, но если исходить не из краткосрочных интересов, то оправданный. Сейчас нам нужно думать, как снизить эти риски. Если удастся это сделать, то лично я счел бы ваше решение безоговорочно правильным. Полагаю, нужно отодвинуть в сторону все возмущения поступком графа Елецкого и поразмыслить, что мы можем в данной ситуации предпринять.
— Борис Егорович, полагаю вам эти мысли нашептала ваша дочь, — Романов перевел взгляд с князя на Ольгу Борисовну.
— Хорошо. Князь Ковалевский как обычно рассудителен. Теперь послушайте меня, — Глория встала с дивана. — В начале разговора, я не случайно заметила, что вокруг истории, произошедшей во дворце Сент-Джеймс, сразу поднялось много домыслов и откровенной лжи. Вы, ваше высочество, столкнулись с этим утром. Я знаю, что к вам стояла целая очередь из важных людей, которые заинтересованы обвинить графа Елецкого во всех мысленных грехах и повернуть трагические события в Лондоне на пользу себе. К примеру, от вас недавно вышел князь Брусникин. То, что написано на этом листке от него? — императрица указала на половинку стандартного листа, где виднелся номер банковского счета.
— Говорите дальше, ваше величество, — цесаревич не стал ни опровергать, ни подтверждать.
— Мне тоже донесли, что на банковский счет графа Елецкого рано утром была переведена очень крупная сумма. Кажется, пять миллионов рублей. Перевод сделан из банка «Mirrid Solid Case». Не секрет, что это банк принадлежит маркизу Луису Этвуду, — сообщила Глория и, достав из кармана смятую записку с тем же самым счетом, положила ее на стол цесаревича. — А кто, как не Луис Этвуд заинтересован в смерти герцога Гилберта⁈ Разумно предположить, что эти деньги перечислены графу Елецкому, как плата за убийство наследника, и в пору поднять шум. Поднять его через газеты погромче. Грязная сделка с русскими! Преступный русский граф в сговоре с маркизом Этвудом! И здесь очень удобно обвинить меня, как известную интриганку! Так же, ваше высочество? С этим к вам приходил князь Брусникин? Полагаю, с похожими намеками заглядывал сам глава Всеимперского Совета. Был кое-кто еще из Верховной Коллегии магов?
Глория ненадолго замолчала, переглянувшись со мной и отойдя к окну.
— Вы говорите, говорите, ваше величество. Рассказываете очень интересно, и не стану спорить, логика в сказанном вами есть немалая, — как-то грустно усмехнулся Денис Филофеевич. — Я не страдаю чрезмерной доверчивостью, и прежде, чем сделать выводы, готов внимательно выслушать разумные речи.
— Прекрасно, ваше высочество, — Глория одарила его холодной улыбкой. — Всем известно, что убийство этого негодяя Гилберта, кстати, вашего заклятого врага, случилось чуть более чем через четырнадцать часов после нападения на дом графа Елецкого. А теперь подумайте, мог ли за это небольшое время Луис Этвуд договориться с графом Елецким об убийстве герцога? Такие вещи не решатся столь быстро. Но даже дело не в этом, а в том, что спланировать убийство герцога и оговорить важные детали невозможно, находясь при этом в разных странах, связь между которыми затруднена. И дело еще в том, что… — императрица выдержала многозначительную паузу, — Князь Брусникин имеет очень тесные отношения с графом Арнольдом Клэптоном. Тот в свою очередь владелец многотиражных изданий, одно из которых — газета «Morning Time». В ней вышла громкая статья «Грохот барабанов войны! Русские за все ответят!», обвиняющая маркиза Луиса Этвуда в связях с графом Елецким, хотя они никогда не были лично знакомы.
На минуту повисла тишина, императрица, пройдясь по залу, продолжила:
— Не только в Лондоне, но и в самых верхах Москвы есть люди, которые полны ненависти к графу Елецкому. Причины разные. Кто-то не может простить ему того, что случилось с князем Козельским, кто-то на этом потерял огромные деньги и возможность влиять на решения во дворце. Кого-то злит растущая популярность Александра Петровича, его удачливость и необычные таланты, а также близость императорскому трону. Причин много, и они разные, — повторила Глория. — Эти люди, сейчас, когда граф Елецкий сделал рискованный, очень смелый шаг, почувствовали, что у них есть шанс свести с ним счеты. Они с утра прибежали к вам, ваше высочество, подтасовывая факты, хитря и подсовывая откровенную ложь. Я знаю, кто обвиняет молодого графа в связях с Луисом Этвудом, и знаю, кто нашептывает вам о якобы продвижении Елецким интересов Поднебесной империи. А еще кое-кто смеет распускать грязные слухи, будто граф Елецкий, который младше моего сына, имеет со мной какие-то непристойные отношения. Я советую вам гнать из дворца таких людей! Особенно опасен сейчас князь Брусникин! Вы, Борис Егорович, — императрица повернулась к Ковалевскому, — должно быть помните свои крупные неприятности в Киеве? А потом удар по вашей репутации в два года назад в канун Перунова Дня? Так вот, их причина — князь Брусникин. Он улыбался вам, но всегда был вашим врагом. Я предоставлю вам доказательства этого — копии некоторые документов. Возможно, укажу и на опасную для государства деятельность князя Молчанова.
— У меня были догадки, ваше величество, — Ковалевский мрачно кивнул.
— Итак, деньги на счет графа Елецкого перевел все-таки не маркиз Этвуд, а герцог Уэйн. Причем сделано это намеренно именно через банк «Mirrid Solid Case». Допускаю, что запуганного Уэйна заставили. После смерти Ричарда Гилберта в Лондоне есть кому нажать даже на сильнейшего из герцогов. Цель очевидна. Вы все — умные люди, не можете