Место это, конечно, не так как в многолюдных храмах, но тоже было намоленным. Я ясно чувствовал плотную энергоинформационную нить, тянувшуюся к божественным хорам. Положив руку на гладкий теплый мрамор ступни Артемиды, я закрыл глаза, перевел часть внимания на тонкий план и мысленно произнес:
«Хайре, дорогая моя! Очень нужна помощь! Не мне — я справлюсь. Помоги нашей императрице! Очень прошу! Ей и маркизу Луису Этвуду! Помоги! Прошу!».
В этот ментальный посыл я вложил достаточно силы, чтобы он звучал намного громче молитв других людей, и Небесная Охотница должна была его услышать, пусть даже не сразу. Помедлив с минуту, я передал ей еще ментальное послание своей любви. Затем открыл глаза и, бесцеремонно оттеснив двух дворцовых франтов, направился к выходу. Жаль, в зале богов не успели установить статую Афины, хотя место под нее выделили — пьедестал из драгоценного тунгусского мрамора возвышался справа от статуи Геры.
Да, встреча с Варшавским была очень важна, но то, что я сделал было не менее важным. Не думаю, что моя задержка пусть даже на полчаса или больше могла бы на что-то повлиять. Людям, когда они сталкиваются со серьезными проблемами, свойственно нервничать, суетиться, что часто бывает во вред. Разумнее действовать без нервов, рассудительно, но достаточно быстро.
К императорскому конфиденту по особым поручениям меня проводил молодой чернявый мужчина в строгом сером костюме, не разговорчивый, морщившийся от шуток Бабского, которого отчего-то напротив пробрала болтливость.
— Я уточню у его сиятельства, дозволено ли пускать вас всех троих, — сказал незнакомец и скрылся за дверью тяжелой дверью.
Вернулся он почти сразу, сделав приглашающий знак рукой.
— Здравия, здравия, Александр Петрович! — приветствовал меня Варшавский, шагнув на встречу и пожимая руку. Выглядел он при этом не столько взволнованным свалившимися на всех нас событиями, сколько этаким бодрым, воодушевленным, если уместно здесь такое слово. Хотя я не так давно знаю Елисея Ивановича, но у меня сложилось впечатление, что в мрачном расположении духа он не бывает никогда. Варшавский может выглядеть серьезным, предельно собранным и строгим, но в его глазах всегда есть искра веселого лукавства.
— Вижу, в вашей гвардии, господин Елецкий, пополнение. Виконт Бабский Алексей Давыдович. Верно? — императорский конфидент с улыбкой глянул на нашего пуделя.
— Так точно! Поручик Бабский Алексей Давыдович! — отозвался Алексей, вытянулся и даже прищелкнул каблуками. — Виконт по божественному недоразумению, — добавил он.
— Это почему еще по недоразумению? — не понял Варшавский.
— Графом желаю быть! — так же браво ответил Бабский.
Мы рассмеялись, улыбнулась даже Элизабет, хотя ее раздражали шутки Бабского.
— Александр Петрович, а давайте сразу к делу? Все это срочно, потребует быстрых решений и быстрых распоряжений. Сюда, попрошу, — Варшавский пригласил устроиться на диване, сам присел на стул, вполоборота повернувшись к столу, где была разложена карта, несколько газет и исписанные листы бумаги. — Сначала немного политики и краем о нынешних событиях. Скажу только о самом важном. Все сейчас настолько запутано, что всю истину выудить трудно, но мы стараемся, складываем ее по крупицам. О покушении на нашего дорого Луиса Этвуда знаете? — при слове «дорогого», Варшавский изобразил саркастичную улыбку.
— А как же? От самой императрицы, — подтвердил я.
— Хорошо, тогда это не трогаем. Как и все то, что происходит в Британии — там слишком много всякого неожиданного безумия, и все это они начали, но боги им в судьи. Чтобы слишком не отвлекаться, пройдусь только по основным пунктам. Вы же, Александр Петрович, если что-то неясно, меня прерывайте и требуйте подробности. Итак… — Варшавский придвинул листок, пробежал по строкам взглядом и продолжил. — Пока самые серьезные наши проблемы — это конфликт с Египтом. Без сомнений все это британская провокация. Готовили они ее давно и по нашим сведеньям хотели начать сразу после коронации Ричарда Гилберта. Но вы, Александр Петрович, их планы изрядно подпортили. Поэтому вот так, разыграли они эту карту в спешке и не в полной мере, но вышло для нас очень неприятно. Разумеется, дирижабль «Крылья Африки» никто из наших патрульных не сбивал. Предположительно, была там бомба и не одна. Активировали, когда дирижабль сблизился с катерами наших граничных воздушных сил. Даже знаем, как активировали: рядом, в тридцати километрах летал британский корвет «Striking».
Мне хотелось знать подробности, но я не стал прерывать Елисея Ивановича, понимая, что отвлекаться на эти самые подробности у нас пока нет возможности.
— Но знать одно, а доказать и сделать это быстро — это другое, — продолжил Варшавский. — Тем более, если предстоит доказывать тем, кто не желает слышать приводимых фактов и вообще не настроен на диалог. Это я сейчас не только о британцах, но и об египтянах в том числе. Замешаны в произошедшем люди Асада Гьяси — верховного жреца Амона-Ра, которые поддерживают тесные связи с британцами. И им наплевать, что конфликт может привести к тысячам жертв и серьезным разрушениям на их северном побережье. Да, кстати, атака на порт Ракотиды и убийство их торговых представителей — это тоже не наших рук дело.
— Позвольте спросить, ваше сиятельство, а что там с нашей базой на Крите? — подал голос Бабский, беспокойно завозившись на диване. — Серьезные разрушения? Ответ им хоть дали?
Варшавский нахмурился, перевернул листок, взял другой. Потом сказал:
— Увы, ответ пришлось дать. Слишком серьезный был их выпад. Потоплено два наших надводных корабля, погибло около полутора сотен человек личного состава. В ответ били под двум их базам в дельте Нила. Снова, увы, не обошлось без потерь с нашей стороны. Сбито три наших тяжелых воздушных катера и два корвета, один из которых «Орис». Но египтяне потеряли всю эскадру вместе с крейсером «Гор Арнухх». Так что 5 к 21 в нашу пользу.
— «Орис»! — тихо произнесла Элизабет и взяла меня за руку.
— Увы, да, Елизавета Борисовна, — Варшавский кивнул. — Так вышло, «Орис» как раз выполнял спецзадание возле Сардинии, и его привлекли для усиления. Крейсер «Борис Великий» тоже пострадал, еле дотянул до базы. В общем, не очень приятные новости с юга. Туда сейчас идут наши крымские, будут бить их уже по-серьезному. А бритиши на западе, подленько притихли. Редкие перестрелки, демонстрация силы — не более.
—