Анна потерла лоб, размышляя.
— Адрес какой?
Наташка сказала, Лялина опять задумалась, положив руки на живот.
— Ясно. Там Мамчур участковый, я его хорошо знаю. Но вы должны понимать, что этот захват необязательно преступный. Возможно, у этих людей есть право на квартиру.
Наташка закусила губу, но смолчала, не стала дерзить. Лялина поднялась.
— Идемте к телефонной будке. Попробую договориться. Может, повезет, и застану его хоть где-нибудь.
Только она шагнул к двери, как она открылась и заглянула Лика, широко распахнула глаза.
— Привет, сестра! — вскинул руку я.
— Привет, — буркнула Наташка и отвернулась.
Лика сделала вид, будто ее нет, сместилась ко мне. Меня она давно записала в друзья, а Наташку не простила за травлю, которую та ей устроила в сентябре.
В коридоре трое карапузов облепили мой мопед и уже уда-то потащили. Увидев меня, бросили его и помчались врассыпную. Такие маленькие, а уже воровайки. Чуть меня не пришибив, распахнулась обшарпанная дверь, и из комнаты прямо мне под ноги выпал пьяный дед в растянутых портках.
Из захламленной комнаты донесся встревоженный женский крик:
— Же-эня, Же-эня!
Лика, которая увязалась за нами, переступила через деда и просветила меня:
— У него бабка парализованная. Ему пятьдесят пять, ей семьдесят.
«Разница, почти как у нас с Верой», — подумал я.
— В молодости такая красотка была! Прям эта, как ее… ну… жена Есенина.
— Айседора Дункан, — подсказал я.
— Да! Этот Евгений у мужа ее отбил, тоже красавец был. А потом она постарела, а ему сорок. Он — по бабам, она — пить. Удар ее и хватил. Парализовало, только сидит, уже лет пять как, а дед бухает. Толстая, бородавка на носу, бр-р-р.
На душе стало совсем мерзко. Мы спустились во двор, Лялина подошла к телефонной будке, затрещала телефонным диском. Мы с Наташкой замерли, вытянув шеи. Дозвонилась участковому или нет?
— Алло, Михаил? Это Лялина… то есть Мартынова. Тут такое дело, девочка-родственница попала в неприятную ситуацию, надо кое-что проверить…
После ее разговора я позвонил отчиму и успокоил его.
* * *
С участковым, молодым светловолосым мужчиной, мы встретились возле дома Андрея. Обошли дом, убедились, что окна светятся, поднялись по лестнице, и участковый позвонил. За дверью раздалась возня, кто-то посмотрел в глазок, донеслось бормотание.
— Милиция, откройте, — сочным басом проревел участковый и развернул ксиву, ткнул в глазок.
И снова бормотание. Откроют, нет? Наташка сплела свои ледяные пальцы с моими и сжала их. Щелкнул замок, дверь приоткрылась, и вылез, как я понял, тот самый мордоворот.
— Здрасьте, — заискивающе кивнул он.
— В Андрюшином халате! — прошептала Наташка, закатив глаза.
Участковый представился, изложил суть проблемы: хозяин квартиры уехал, оставил девушку за ней присматривать, а тут являетесь вы и вышвыриваете ее на улицу. По какому праву?
— Так нечего было драться и кидаться, — примирительно проговорил мордатый. — Мы занимаем квартиру, точнее ее часть, вполне законно. Защищаем права гражданки, вступившей в наследство.
— Какой такой гражданки? — Наташка хотела крикнуть, но от волнения горло свело спазмом, и она просипела. — Это квартира Андрея!
— Частично, — сказал мордатый. — Сейчас принесу документы. Вот, смотрите, завещание покойной. Точнее, копия, но вот печать. Все имущество она завещает Томилиной Инессе Петровне. А поскольку эта квартира приватизирована в равных долях, я, как законный представитель Инессы Петровны, имею полное право тут быть. Вот доверенность. Все претензии можно решить через суд.
— Вы подпись подделали! — закричала Наташка, рванулась к мордатому, но я схватил ее за талию.
— Подавайте в суд, там разберутся, — издевательски улыбнулся мордатый.
— И подадим! Обязательно подадим! — вскинулась Наташка, отстаивающая интересы возлюбленного.
— Позвольте взглянуть на бумаги, — протянул руку участковый, внимательно все прочитал и вынес вердикт: — Извините за беспокойство.
Наташка замерла с разинутым ртом, ее губы задрожали, и она пробормотала:
— Мои вещи хоть… верните…
— Да пожалуйста, вот они. — Мордатый выставил мешок, потом вынес школьную сумку, откуда торчала зубная щетка, расческа, уголок учебника.
Участковый с сочувствием на нас смотрел. Наташка сунулась в мешок — там был товар вперемешку с ее вещами.
Похоже, захватчики отлично подготовились — вели они себя правильно, по букве закона, уходя от конфликта. Вот вам документы! Вот ваши вещи.
Когда дверь захлопнулась, участковый сказал:
— Покойная переписала имущество на этих людей, я ничего не могу сделать.
— Вот гангрена старая, земля ей стекловатой! С того света нагадила, мымра.
Пнув мешок, Наташка уселась на ступеньку и закрыла лицо руками.
Глава 24
Самый полезный ученик
— Давай домой отвезу, — предложил я, когда Наташка немного успокоилась.
Выплеснув ярость, она стала напоминать сдутый шарик, двигалась медленно, на все реагировала вяло. Нельзя было ее оставлять в таком состоянии. Не в первый раз за ней такое замечаю: после истерики она впадает в анабиоз и целый день может быть заторможенной, а весь следующий день проспать. Странно, что в прошлой жизни я не замечал, какая у меня сестренка хрупкая, считал ее стервозной дурой.
— Да куда… еще мешок… — Наташка всхлипнула, пнула вещи.
— Ну идем искать такси, — предложил я.
— Ты с дуба упал? — возмутилась она и на минуту ожила. — Лучше мне отдай…
Встрепенувшись, Наташка заметалась, потом о чем-то задумалась, ее рот искривился, и она заревела.
— Двадцать пять ты-ы-ысяч!
— Где они лежат? — спросил я.
— Тумбочка, где телефон. Я-ащик…
— Сейчас. Жди.
Я рванул назад, особо ни на что не рассчитывая. Ну а вдруг? Позвонил в дверь, заметив движение за глазком, прокричал:
— Верните деньги девочке. Пожалуйста.
Никто не открыл и ничего не ответил. Ну а на что я рассчитывал? Накатила злость. Захотелось схватить топор и крушить, ломать дверь, чтобы поролон из подкладки лез, как выпущенные кишки. Сжались кулаки, я вдохнул-выдохнул… И тут меня осенило! Я прислонился к двери, постучал кулаком и прокричал:
— Эй, вы, там! Хочу сказать важное.
Вроде бы возня стихла — незваные гости насторожились, прислушались.
— Завтра