Ну еще бы, в такой холод — через весь город в одном халатике. Наташка юркнула в ванную, и мы остались наедине с разгулявшейся фантазией.
— Шо такое⁈ — возмутился отчим. — Кто ее выгнал? Почему? Где ее жених?
— У него мать умерла, он в Москву поехал, — сказал я. — Сегодня вроде бы должен сесть в поезд.
— А это вообще его квартира? Она приватизированная или как? — собирал информацию отчим.
— Вроде его, у Наташки надо спросить.
— Бандиты, да? — спросил Боря. — Отжали квартиру? А Наташу выгнали?
— Непонятно, кто это, — сказал я. — Нужно разбираться. Сейчас Наташа выйдет, и станет понятно. Кстати, а мама где?
— В магазин вышла за сахаром, — ответил Василий. — В очереди, наверное, стоит. Боря, поставь чайник.
Боря удалился в кухню, мы с отчимом остались в прихожей ждать Наташку.
Зашумел смывной бачок, зажурчала вода в кране, и вышла сестра, теперь скорее апатичная, чем возбужденная. Посмотрела жалобно, протяжно всхлипнула.
— Андрей твой в карты не играет? — продолжил допрос Василий. — Не пропадает ночами нигде? Очень похоже, что он эту квартиру проиграл.
— Что вы, нет! — воскликнула сестра. — Он живет театром, если и пропадает, только там.
Обняв Наташку, я увлек ее в кухню, где Боря у плиты смотрел на чайник, стоящий на огне. Сестра грузно села на табуретку и замерла, поджав ногу. Спрашивать ее, кто те люди, было бессмысленно, если бы знала, она уже рассказала бы. Осталось собирать паззл из ее фактов. Получится ли, учитывая, что она — девушка эмоциональная, склонная преувеличивать?
— Помоги нам разобраться, — проговорил я. — Тогда нам будет проще помочь тебе.
Наташа кивнула. Я вспомнил о чае, который отсыпала мне бабушка — черный листовой вперемешку с сушеными малиновыми листьями, малиной, смородиной и мелиссой — и насыпал его в заварник.
— Вспомни все с самого начала. Как зашли эти люди, что сказали, сколько их было, как они представились.
— Сперва они позвонили в дверь, — ответила Наташка. — Я выглянула и испугалась. Во-отака ряха! Страшный, небритый, лысый, с кривым носом. И еще двое таких же, но поменьше. Я испугалась и ничего им не сказала, ну, как будто дома никого. Но они меня заметили, и мордатый стал орать, чтобы открывали, а то он дверь выбьет и всех, кто внутри, прикончит. Ну, я бросилась звонить в милицию, а телефон не работает!
— Кабель перерезали? — предположил отчим, в ответ Наташка дернула плечами и продолжила:
— Вот тут я и офигела совсем. Собралась из окна прыгать, а эти дверь выбили, и мордатый — ко мне. Я давай орать, звать на помощь, но соседи не вышли. Никто! Сволочи. А если бы меня убивали? Если бы?.. — Она передернула плечами. — Короче, ударили пару раз в живот и вышвырнули из квартиры, пригрозив, что, если буду орать, вообще прибьют. Нож показали. А на меня как нашло что-то, ору в дверь колочу, ору всякое. Ну, мордатый вышел, еще ударил, куртку вышвырнул… Дышать больно! Наверное, ребро сломано.
— Братья или сестры у Андрея были? — поинтересовался я. — У матери были братья-сестры, может, муж?
— У матери… — Наташка уперла палец в лоб, пытаясь вспомнить. — Андрей говорил, старшая сестра, сильно старшая, померла давно. А у грымзы этой он один сын. Она его поздно родила, в двадцать девять лет. Двоюродный брат есть, алкаш, в Москве. И двоюродная сестра, он не говорил, что с ней. Они старые уже, им под семьдесят. Разве они могут быть наследниками?
— Не могут. Наследники первой очереди — мать, жена/муж, дети. Потом — родные братья-сестры.
— А он точно не женат? — осторожно спросил Василий, у которого рыльце в пуху. — Вдруг скрывал это, а разводиться не стал, потому что это сложно.
— Нет! — сверкнула глазами Наташка. — Он никогда со мной так не поступил бы! Паспорт я не смотрела, но уверена, что он не женат и детей у него нет.
Закипел чайник. Боря выключил газ, налил в заварник кипятка и обратился к Наташке:
— Ты есть че-нить хочешь?
Сестра мотнула головой, и он выставил конфеты и вафли. Наташка схватила «коровку» — такую же, как я бабушке покупал — развернула ее, но есть не стала, отложила в сторону.
— Ната, — обратился к ней я, — вспомни все, что они говорили. Вот вообще все, это может быть важным.
— Если мат пропустить, то почти ничего… А! — дальше она говорила гроулингом, сделав зверское лицо: — «Проваливай, подстилка, это наша квартира». Еще, — и опять гроулингом: — «Кто ты такая ваще?»
— Почему ты потом милицию не вызвала? — возмутился Борис.
— Боюсь, что отец узнает, — потупилась Наташка. — Ну, про Андрея.
— Как она вызовет? Как кто? — сказал я. — Она-то никаких прав на ту квартиру не имеет, это Андрей должен разбираться, писать заявление. Вообще странно все это. Ладно бы дворец отжали, а так — старая убитая жилплощадь. Может, квартирные мошенники как-то прознали, что Андрей уезжает, и теперь собираются быстренько квартиру продать, пока его нет?
— Что же делать? — пролепетала Наташка.
— В милицию! — воздел перст Василий.
— Да как⁈ — охладил его пыл я. — Кто напишет заявление? Должен писать хозяин. Наташа не сможет, потому что права не имеет… Зато можно написать заяву об избиении. Натка, на тебе синяки остались? Ты говорила, ребро сломано. Надо…
— Нету ничего. Ссадина только маленькая, — пожаловалась она.
Ясно. Скорее всего, немного приврала. А может, и не бил ее никто, просто выгнали взашей и дали пинка.
Отчим стоял на своем:
— Скажет, что осталась присматривать за квартирой. Да мало ли! Соседей надо подговорить…
Зная, какая Наташка психованная, я предположил, что она не стала расспрашивать интервентов, кто они и чего хотят, сразу накинулась с визгами и кулаками. Можно подговорить участкового, дать ему на лапу, в конце концов, и пойти вместе с ним, послушать, что эти черти запоют.
— Не получится ничего без Андрея, — резюмировал я. — Надо поговорить с теми гопниками, выяснить, чего они хотят, кто их послал и какие у них права — вдруг расскажут что интересное.
— Захотят они с тобой говорить, ага, — проворчала Наташка. — В бубен настучат и по