– А тебе не прилетит за такую самодеятельность? – Я с удивлением перелистывал папку.
Статьи жгли напалмом. Желтая пресса мне придумала целую биографию в стиле «вскормлен волками в Сибири», кто-то взял даже комментарий у психолога, о «новых» варварах с востока. Конан Киммериец, вот это все.
– Что значит прилетит?
– Не накажут?
– У тебя часто в речи странные обороты встречаются… – Маша закинула на меня ногу, прижалась к груди. – Не накажут. Мы с Галей вместе чай пьем и детей обсуждаем. У нее дочка.
– Я очень рад за нее.
– А я за тебя. У тебя тоже скоро будет ребенок…
Тут-то я и сел в кровати. Все оладьи улетучились у меня из головы, папка полетела на пол.
– Откуда знаешь?
– Орлов, я же не дура! – Маша тоже села. Бюст призывно колыхнулся. – Навела про тебя справки.
Ага… Какой-то ее знакомый гэбэшник меня сдал. Найти бы его и…
– Ты чего такой мрачный стал?
– Совесть проснулась.
– Ай, да ладно! – Маша махнула рукой. – Жена не стенка, подвинется. Ты мужик мощный, видный, тебя на всех хватит.
Я обалдело посмотрел в голубые глаза Тихомировой.
– Удивлен?
– Не то чтобы сильно, но в целом…
– Обычно я с женатыми не встречаюсь. Но ты… тут другое дело. От тебя так и несет самцом. Походка хищная, глаза так и горят. Я как тебя увидела тогда на путях… Как ты прыгнул, накрыл собой сына… Поплыла.
Я почесал в затылке. Вот стоило париться. Интересно, а чего сразу не дала? Ломалась.
– Из семьи уводить не собираюсь, тем более у тебя тесть – генерал гэбэшный. Но заглядывать – заглядывай.
В прихожей хлопнула дверь.
Маша подорвалась, начала лихорадочно одеваться и шипеть на меня:
– Ты не запер?
– Неа.
– Идиот! – В меня полетели мои штаны и рубашка. – Это мама Мишу привезла!
Нас спасло то, что парень был на костылях и двигался медленно. Когда мама Тихомировой и ее сын попали в гостиную, мы уже успели одеться, и я даже, ругаясь на скрип, сложил софу. В комнате все равно пахло сексом, у Маши на шее краснел засос. Маман – пожилая грузная женщина с высоким начесом на голове – мигом все поняла, поджала губы.
– Феодосия Александровна, – церемонно представилась женщина. Я чуть не заржал. Прямо представил, как чуть помоложе она кричала в постели: «Ой как мне справно и ладно, батюшки мои». Ну что за имена, а?
Мама пунцовой Маши что-то поняла, еще больше поджала губы, ушла на кухню. А я поручкался со знакомым пионером. Он слегка прибавил в росте, с тех пор, когда я его видел на путях.
– Зови меня Николаем, – я кивнул Маше, чтобы она пошла вслед за мамой и объяснила ей все. Хотя что тут можно объяснить? Двое взрослых полчаса жахались на софе, да так, что мебель дрожала и чуть не развалилась. Проветрить бы… Я подошел к окну, открыл его нараспашку. – Жарко. Тебя-то как звать? Не успел поинтересоваться в метро…
А парень-то побледнел. Поди вспомнил, как на нас поезд мчался. Интересно, а это правда, что машинистам запрещено резко тормозить из-за человека на путях? Мол, лучше убить одного, чем покалечить в вагонах многих…
– Миша.
– Лет тебе сколько?
– Десять. Скоро одиннадцать будет.
– Как нога?
Пока Миша рассказывал о своем гипсе, я подкинул ему идею разукрасить его всякими надписями и автографами, чем сильно впечатлил. На кухне засвистел чайник. А заодно заурчал мой желудок. Нет, никакая Машина мама не сможет меня лишить оладий.
Выпечку ели под гробовое молчание. Миша дорвался до фломастеров и отказался от перекуса, а я наяривал и за него, и за себя.
– В Комитете, значит, работаете? – нарушила молчание Феодосия Александровна.
– Угу… – буркнул я, засовывая в себя сразу целый оладушек.
– А в каком звании?
– Эмнты сепретнхам…
– Это секретная информация, мама, – помогла мне Маша. – У них не приветствуется разглашать.
– Мама, бабушка, смотрите!! – в кухню прихромал пионер. В руках он держал «секретную» папку с моими фотками. Вот же… цензурных слов нет. Отобрать компромат я не успел, Маша тоже. Феодосия Александровна открыла первую страницу, увидела меня в плавках. Обалдела. Посмотрела на дочь, потом на меня. Открыла вторую страницу.
– Это что такое?!?
– Фотоподборка! – я доел последний оладушек, допил, обжигаясь, чай. – Американцы совершили диверсию во время нашей секретной поездки в Штаты. Дипломатическая нота им уже направлена. Ну ладно, мне пора…
И уже Маше:
– Не провожай!
– Какая диверсия?! – отреагировала первой Феодосия Александровна.
– Обалдеть фотографии… – пионер попробовал отобрать папку у бабушки, но безуспешно.
– А как же занятия по английскому?! – удивилась Тихомирова. – Мы же… не закончили!
Как же Маша умеет мило краснеть! Интересно, сколько ей лет? Я так и не поинтересовался.
– Родина зовет.
* * *
Родина и вправду звала. В машине опять мигал «Алтай». Вот ни секунды покоя! Я достал из бардачка флакон с «Шипром», побрызгался. Запах ядреный, совсем не мой аромат. Зато «забивает» любые женских духи. Дозвонился до дежурного. Опять гэрэушники дергают.
– Ты уже в курсе? – в трубке раздался голос Гурьева.
– Конечно. Американцы уходят из Вьетнама. Только что выступал Линдон – просил прощение у всего вьетнамского народа…
– Я серьезно!
– Тогда не знаю, что там опять случилось?..
– Семье отдали тело Полякова. Завтра похороны. Ты идешь?
– Нет. Что мне там делать? Я же не близкий родственник…
Хотя сходить и вбить осиновый кол можно было бы. Чтобы уж точно, наверняка!
– Американцы узнали как-то про Полякова. Военный атташе звонил в МИД. Хотят прийти.
– На похороны к секретному сотруднику?..
Гурьев мне начал объяснять, что Дмитрий Федорович долго работал в Штатах, многих там знает. А, возвратившись, получил у Ивашутина разрешение посещать дипломатические и протокольные мероприятия с участием американцев. Дескать, вел там вербовочную работу. Нет, красавцы! Сами, считай, отдали цэрэушникам Полякова. Секретность – уровень бог.
– У меня занятия в ПГУ, – почти не соврал я. – Нет, я не пойду. На венок готов скинуться.
* * *
Дома была теща. И тоже пекла… оладьи! Что такое невезуха и как с ней бороться? Яна, морщась от моего «Шипра», потащила кушать.
– Ты же, небось, голодный? Папа говорил, что у тебя идут секретные тренировки. Отрыв от слежки и еще что-то – я не запомнила.
Жена и сама хомячила на ходу оладушек, дуя на него.
Вот! Бог наказал меня за бл**ство. Второй порцией выпечки. Давился, но ел. А что делать, когда две женщины смотрят на тебя с подозрением? Бока и пузо потом придется сгонять с «Громом», но это не слишком высокая цена.
– Я говорила с папой… – Яна налила мне кофе. – Он сказал, что в принципе может предложить выездной комиссии мою поездку в Нью-Йорк