— Если бы, — тут же сбил весь накал штабист. — У нас тоже полно таких друзей, вот только… Они губу давят, а их отцы свои губы кусают, потому что понимают, что следующими генеральские погоны будут получать именно офицеры 2-го Сибирского. Вот и весь сказ.
— Думаете, просто завидуют?.. — Шереметев словно не мог поверить в такое простое объяснение, но тут же взял себя в руки. — Вячеслав Григорьевич, простите! Сорвался, даже не знаю, что нашло!
— Надеюсь, в деле такого не будет, — я смерил полковника взглядом, словно пытаясь понять, что это, случайность или что-то большее. Интуиция пока молчала. — Но вернемся к операции. Вам нужно будет перевезти не всю дивизию, хватит пары тысяч человек. Из них 440 — будут добровольцы Янь Сюня.
— А он тут при чем? — заинтересовался Шереметев.
— Он и его добровольцы в рамках операции срежут свои маньчжурские косы и постригутся коротко под японцев. Мундиры самурайские у нас тоже есть, знаки частей, что стоят на Квантуне, тоже подготовим.
— Значит, мы закинем эти две роты за японские укрепления, и они пройдутся по их тылам? — понял Шереметев.
— По тылам должны будут пройтись ваши люди, Степан Сергеевич, — пояснил я. — И да, шанс не вернуться из этой вылазки будет очень велик, так что тоже отбирайте только добровольцев. А люди Янь Сюня, изображая японцев, попробуют запустить волну паники и заставят хотя бы часть японцев побежать.
— Если ошибетесь, то вас окружат и уничтожат, — на всякий случай добавил Лосьев, который помогал мне в разработке плана.
— Даже если все пройдет гладко, держаться придется без припасов и подкреплений до нескольких суток, — я тоже не собирался ничего приукрашивать. — Но именно этот прорыв сможет помочь нам с главным ударом.
Я замолчал, все остальные тоже… Каждый ждал главного: как именно мы будем бить японцев на этот раз.
Глава 2
Стою, смотрю на своих офицеров и неожиданно понимаю: а ведь они ждут прежде всего чуда. Нового плана, который, как и каждый раз до этого, позволит победить врага малой кровью, вот только…
— Как однажды написал весьма разумный немец Мольтке, иногда заканчивается время маневров, и две армии должны просто столкнуться друг с другом, — я обвел всех взглядом. — Сейчас у нас именно такая ситуация. То есть мы будем отвлекать внимание, мы будем маневрировать на тактическом уровне, но пробивать оборону японцев придется именно по фронту, и тут уже ничего не изменить.
Несколько мгновений осознания, а потом каждый из офицеров кивнул, принимая новую реальность, и мы все вместе принялись дорабатывать детали главного удара. Начали с того, что попроще: как будем подводить артиллерию для подавления вражеских батарей…
— Если вы, Вячеслав Григорьевич, хотите, чтобы мы уложились в два часа, — бил кулаком о стол Афанасьев, — то нам нужно работать не с 8 километров, а хотя бы с четырех, а лучше вообще с двух!
— Невозможно! — спорил с ним Мелехов, — На таком расстоянии никакие насыпи рельсы не прикроют. Разобьют сначала их, а как бронепоезда встанут, так и их накроют.
— Тогда скажу сразу, у японцев там вся линия обороны в укрепленных позициях, большая половина которых залита в бетон. Мне, чтобы одну батарею нормально накрыть с безопасной дистанции, час может потребоваться — полчаса, если повезет. А их десятки! Вячеслав Григорьевич, вы же не могли этого не учесть?
На меня уставились два возмущенных взгляда.
Стало неуютно, и мелькнула мысль: может, имело смысл сразу всем все рассказать? И тут же исчезла. Мы ведь сейчас не столько меня послушать собрались, сколько проверяем план на прочность. Мои идеи, доработанные штабистами, против практиков, которым их и воплощать в жизнь.
— Ганс Оттович, ваша очередь, — кивнул я Брюммеру, и тот вышел к карте, сразу же ткнув пальцем в одну из сопок прямо по центру поля боя.
— Сейчас эта высота находится в серой зоне, но в ночь перед атакой мы ее возьмем. Тахтаревка, которую будем стараться вести вхолостую все эти дни, завернет и выведет прямо за нее.
— Расстояние? — сразу все понял Афанасьев.
— Тысяча восемьсот сорок метров до первой линии обороны японцев, так что, даже если они подтащат ручные минометы, до вас не добьют. Только пехота или гаубицы. Одних остановят части Павла Анастасовича, ну а другие… Вам просто нужно будет уничтожить их первыми.
— То есть мы загоняем за сопку поезд с нашими гаубицами, — Афанасьев гладил бороду и думал, — раскладываемся и бьем. Мне понадобятся наводчики.
— Поддержка с воздуха и координаты будут, это отдельная операция. Но обеспечим любой ценой, — кашлянул Ванновский.
— Тогда… — Афанасьев продолжал проверять идею на прочность. — Мы ведь там застрянем. Как только откроем огонь, японцы обложат, и о подвозе боеприпасов можно будет забыть.
— Поэтому мы готовим новый вариант бронепоезда, монитор, — на этот раз ответил я сам. — Никакого дополнительного бронирования, никакого лишнего запаса топлива. Только пушки с минимальным бронированием по кругу, чтобы вас случайными разрывами не посекло. А остальное — снаряды! Раза в три от нормы сможем нагрузить.
— Тогда… — Афанасьев еще несколько секунд кусал губы, а потом решительно махнул рукой. — Тогда справимся! Только один вопрос… А какие еще новые виды бронепоездов вы придумали?
Я даже немного растерялся от такого резкого перехода. С другой стороны, зная любовь Платона Львовича к пушкам на железной дороге, мог бы и догадаться.
— Мы еще думали о бронепоезде поддержки пехоты, со скорострельными пушками и пулеметами…
— Это было бы очень неплохо, — сразу загорелся Афанасьев.
— Однако эту нишу уже закрывают броневики, — остановил я его. — А ресурсов у нас не бесконечное количество, чтобы дублировать технику. Поэтому легкие орудия — для машин, а поездам оставим то, что только они и потянут!
— Осадная артиллерия и гаубицы, — задумался Платон Львович, а потом неожиданно просиял. — А это и правильно! Пусть все знают, что русские поезда пукалки не возят!
Буденный и Славский не выдержали и фыркнули, а потом и все остальные, словно подхватив волну, заулыбались. Всего несколько мгновений, но их хватило, чтобы дальше обсуждение пошло еще хлестче и еще полезнее…
— Не сможем мы второй раз под прикрытием броневиков к японским окопам подойти, — ругался где-то через