Заверин заявил:
– Ты мне нравишься. Честно. Все верно, ее рука.
– А глаза-то зачем?
– И это он разглядел, ну орел. Что ж, и это была забавная история. Это они меня привораживали.
Андрюха обалдел:
– Че-го?! Это как?
– Этого я не скажу, материалом не владею.
– Зачем же, если у тебя с ней ничего… – начал было Денискин, но вовремя заткнулся, поскольку так можно и по морде получить.
– И это не у меня надо спрашивать, – резонно заметил участковый. – Была пара сопливых моментов, заступался за нее… ну так, по мелочи.
– А, – Андрюха изобразил хук слева.
– Ну неважно, – отмахнулся Олег. – Просто ее пожалел, как кошку трехногую, а что она вообразила. Она свистнула карточку с доски в отделении, поперлась к одной дурилке, есть тут, неподалеку, Лисович. Известная дура. Ну эта баба-яга до своих чертей не достучалась, тогда Маргаритка просто написала это все и ухитрилась в карман сунуть.
– И жена нашла, – завершил, не сдержавшись, Андрюха.
– В точности, – лаконично подтвердил участковый.
«Бытовое колдунство – сила, – Андрюха вспомнил невскрытые французские духи в ванной, – вот змеюка. Теперь понятно, почему Яковлев его заподозрил».
Интересно, что бы он, Денискин, сделал бы с бабой, которая способна на такую подляну? Ну не убить – это понятно, но рыло бы начистить… так, нет. Бить женщин – последнее дело, но это же форменная шалава.
Заверин, то ли наблюдая за ним, то ли читая мысли, подвел черту:
– И все-таки – я ее не трогал.
– Я и не думал.
– Тем лучше. Так, – участковый, зевнув, глянул на часы, – завтра так поступим. Ты отправишься на кирпичный завод. Удостоверением не светить вообще. Выяснить про Демидова – на каком счету, не было ли изменений в поведении, материальном состоянии и прочее. Интересующий период – последние полгода, и в особенности – в районе конца апреля…
– А ты сам про него ничего не знаешь? – невинно спросил Андрюха.
– Я про него много чего знаю, – отрезал Заверин, – но это к делу не относится. Я в его карманы не лез, зарплаты за него не получал. Понял?
– Да понял, понял. Все выяснить, но в контакт не вступать. А это как?
Заверин повторил, отстукивая точки пальцами:
– В контакт. Не. Вступать. Сообразишь, ты самостоятельный. Мне там делать нечего, меня он знает в лицо.
– По месту прописки надо наведаться?
– Туда не соваться! Я тебе приказывать не могу, но очень прошу – с этого дня ничего подковерно не делать. Чем меньше неосторожных шагов – тем быстрее разберемся. Тут надо все делать вовремя и аккуратно.
– Хорошо, Олег, понял.
– Очень надеюсь. Все, теперь на боковую, завтра подъем ранний. – Заверин решительно поднялся, начал убирать посуду.
– Помою, – пообещал Андрюха, отбирая тарелку. – Только погоди. Как я узнаю Демидова? Я его не видел.
Заверин зевнул:
– А вот это как раз просто. Как увидишь эдакого добра молодца, косая сажень и буйные кудри, и физия как с плаката «Рабочая совесть – лучший контролер» – это Демидов и будет. Отдай тарелку, и сам спать. Завтра тебе побегать придется.
Сержант пошел баиньки.
Пока Заверин управился с посудой, пока все прибрал – бесконечное дело, теперь понятно, на что тетки всю жизнь тратят, – глядь на часы: а там уже завтра.
В комнате гость уже уши распустил по подушке, наверняка заснул тотчас, как голову уронил. Олег, стараясь не шуметь, улегся. Почему-то сон не шел. Ползали в голове какие-то «перинообразные» мысли, обволакивали, но получалось только тяжелое забытье. И в этом глупом состоянии наваливались воспоминания такие, что лучше бы их не было вовсе.
Само собой, мальцу он наврал, с чего ему правду говорить? Олег сызмальства был охотник до женщин, а уж после Афгана вообще ни от чего никогда не отказывался. Но наврал лишь в том, что ничего не было, поскольку все-таки за живое она задела. Не то что заставила подумать о разводе, но зацепила до такой степени, что даже жена Юля, любившая его с детства, понимавшая и прощавшая абсолютно все, ушла.
У Олега были и лучше, и красивее, но таких, каких хотелось бы утешить, защитить, уберечь – и да, пожалеть, хотя бы как убогую, – не попадалось.
И пусть среди душной ночи мучили эти непрошеные запахи, которым неоткуда было взяться в мужицкой квартире, до постыдного осязаемые воспоминания – но куда больше мучило совершенно чуждое чувство. Ощущение собственного предательства. Как если бы тебе доверились, а ты доверия не оправдал.
Олег смотрел в потолок и пытался уяснить: как это так вышло, как эта дурь умудрилась прорасти в нем, внутри, где все прополото, заасфальтировано? Все, что его лично не устраивает, неудобно, заставляет думать – все давно выкинуто на помойку. И почему раскаленным саморезом вращается в мозгу мысль о том, что он подлец.
«Да с чего это? Что, должен был?»
Должен. Причем не потому, что она тебе, как этот вот сопляк сострил – «кто-то». Должен был уберечь просто потому, что за это зарплату получаешь – какую ни есть, сидя у трудяг на шее.
«И потому, что это твоя работа – просто ходить по следам».
Заверин всю эту круговерть прекратил, негромко, но отчетливо выматерившись. С дивана тотчас донеслось:
– А?! Да, встаю, щаз.
– Время – час! – строго сказал Олег. – А ну спать.
Угомонился малой, и самому тоже удалось прикорнуть.
Глава 11
Заверин ушел до того, как Андрюха проснулся, оставив на столе нарисованную схему, по которой легко было найти проходную кирпичного завода. Также было на всякий случай написано и подчеркнуто: «Демидов Иван Александрович».
Гоняя утренний чай и жуя бутерброд с маслом, Денискин ломал голову над тем, как выполнить поручение. Старшие умеют острить: все выяснить, а ксивой не светить. А перед этим, во-первых, отыскать нужного человека, во-вторых, так, чтобы он сам об этом понятия не имел, в-третьих, выяснить, если говорить прямо, его подноготную. Именно подноготную, как иначе назвать одним словом и отношения в коллективе, и положение с деньгами? И все это – не светя ксивой.
Минуту. Они же не сказали – вообще не светить? И Подшивалов говорил, что понимать приказы буквально – нарываться на оплеухи. Потому что нужен результат, и если ты его обеспечил, то начальство не будет интересовать, нарушил ты запрет вообще или частично. Подшивалов, повозив мордой по столу за «необеспеченный» результат, объяснял, что когда говорят «запрещаю», но без этого совсем никак, то следует толковать так: «можно, но строго дозированно и по ситуации».
Андрюха проглотил бутерброд, допил чай, все