– Это что ты имеешь в виду, нахал молодой? – поинтересовался старший товарищ, и мальчонка охотно пояснил:
– Не выскребайте до конца карманы публики, оставьте и мне.
– Осилишь?
– Хотеть – значит мочь, – ухмыльнулся мальчонка и неторопливо, с ленцой потащил из кармана пухлое портмоне.
Дядя Леня лишь щекой дернул. Он сам нацелился было на этот кошель, но не решился. Бумажник был в кармане очень полного пассажира, который, когда началась кутерьма с эпилепсией, сердито прикрикивал, чтобы разошлись, требуя дать воздуху «больному» и дорогу – ему, утверждая, что доктор. Кошелек так плотно зажало между тканью костюма и шарообразным животом, что вор не решился за ним лезть. А этот нахал решился, и теперь, мило улыбаясь, протягивал добычу:
– Это вам, дядь Лень.
– Орел, – хмыкнул вор, и после этого делили уже по-другому.
Проработали еще, причем довольно долго, без происшествий. Дядя Леня, вор опытный и осторожный, перестраховывался и менял географию, чтобы их тандем не примелькался. От перестраховочки вора их благосостояние не страдало: добычу в четыре руки собирали еще богаче, можно было не частить.
Жизнь протекала тихо, мирно, внешне исправно. Счет на предъявителя рос. Дядя Леня расплатился за кооператив и прощупывал барыг в Южном порту на предмет малоподержанной «Волги».
Все завершилось не вовремя и грубо, когда два жулика решили устроить «сеанс» в предновогодней колбасной электричке. Народ с деньгами в карманах ехал затовариваться к празднику. Андрюха закатил глаза под лоб, брякнулся на пол, отзывчивые граждане кинулись на выручку. Все шло как по нотам, но в разгар чеса какой-то мужик – узкоглазый, нос картошкой, настоящий валенок, – уцепился за дядю Леню, как собака боксер, а тетка, которую как раз обшаривал мальчишка, ловко ухватила и его.
Обоих свезли в задрипанное отделение, где-то в болотной глухомани на берегу канала имени Москвы. Дядя Леня, морщась, все спрашивал, чем это у них тут несет, и неужели они сами не чувствуют. Андрюху женщина, оказавшаяся ментовкой, отвела в отдельную комнату и оставила одного.
До мальчишки постепенно доходило, что сейчас будет, и он начинал коченеть. Обязательно сообщат в детдом, поставят на учет, обличат прилюдно, то есть все-все узнают, чем он занимался последние полтора года. Обязательно вскроется и история со сберкнижкой. А ведь он для всех пионер, активист, который проводил такие проникновенные политинформации, обличая стяжательство, страсть к наживе и иные язвы капитализма. По сути же он, примерный ребенок, оказывался двуличной шкурой, которая думает одно, а делает другое. Ну, это он и так про себя знал, но думать о том, что узнают и другие, будет больно. Прилюдно обгадился и подтереться нечем.
Хорошо еще, что померла старая нянька Денискина, «крестная», передавшая ему свою честную фамилию.
В зарешеченное окно было видно, как увезли дядю Леню – куда, понятно: по адресу, известному всем ворам. С Андрюхой медлили. Пришел тот мент-пассажир, поблескивая узкими калмыцкими глазками, выяснил, из какого он детского дома. При нем же позвонил, связался с заведующей.
После этого отвел Денискина в кабинет с табличкой «Начальник отделения» и начал с главного. Этим главным было то, что он, капитан Подшивалов, согласен взять его на поруки, не давать ход делу – при условии, что этот отдельно взятый дурачок согласится на перевод из Москвы в местный детдом с трудовым воспитанием.
Денискин настороженно уточнил:
– Это колония, что ли?
– Желаешь колонию – будет и колония, – пообещал Подшивалов и слово сдержал.
После того, как утрясли все переводы, капитан свозил его в подростковую Икшанскую колонию. Андрюха, который всю дорогу туда был настроен саркастически – как-никак он сызмальства в детдоме, – оттуда вернулся притихшим и просветленным.
Подшивалов, довольный педагогическим успехом, резюмировал следующим образом:
– Вот таким вот образом. Если не дурак и не хочешь ближайшие лет пять проходить в робе с номерком, набивать груши да за свиньями убирать, – делай выводы. А то у нас мигом…
Сберкнижку Андрюха, скрежеща зубами, все-таки отдал сам. Подшивалов хвалить не стал, просто хлопнул по плечу.
В новом детском доме свободного времени почти не было, порядки были строже, среди воспитателей и учителей было больше мужиков. Так что к выпускным восемнадцати годам Денискин подошел, как после бани с дезинфекцией: чистым, свежим, обновленным, с вполне годной профессией. Его приглашали работать за хорошие деньги на завод фрезерных станков, но по дороге он завернул в отделение к новому крестному, и тот, выслушав, только и сказал:
– Биография у тебя чистая, чего ж не послужить? – и отправился с ним в кадры.
Так незаметно, без воскресений, преображений и перерождений выправилась Денискинская жизнь. Исключительно потому, что в нем принял участие посторонний человек Подшивалов. Не пожалел бы он малолетнего дурака, то сидеть бы Денискину не в трамвае, а где-нибудь на Колыме.
Андрюха вдруг осознал, что ему стыдно. Ощущение было непривычное, в этом требовалось разобраться. Перед кем стыдно-то? Как ни странно, и перед покойницей нянькой Денискиной, и почему-то перед Подшиваловым, который, выслушав эту историю, наверняка пожал бы плечами – что все верно сделал. Перед Натальей… хотя эта-та тут при чем? Девчонка ничего, но никаких планов на нее Андрей не строил. Он вполне опытный человек и видит, что с ней просто так нельзя, надо жениться, а пока неохота.
Стыдно перед собой – понял Денискин и удивился еще больше. Казалось бы, со своей прожженной совестью он давным-давно обо всем мог договориться – а вот нате!
«Следующая остановка – Палиха», – объявил голос в динамике.
«Не дури. Не твое это дело. Глупо соваться. Сейчас выйдешь, сядешь на троллейбус, а лучше ножками пробежишься до Савеловского, ведь спешить-то некуда? За это время Маргарита может нагуляться и вернуться, довольная, с полным ягдташем. Да… забрать вещи, вернуться назад, сесть в «пятерку», по прямой до сто пятого, ведь Яковлев наверняка уже прибыл. Отметить бумажки, отдать шмотки Заверину…»
Какие грамотные, умные, взрослые мысли. Думать их было одно удовольствие, но Денискин делал совершенно другое. То есть просто ничего не сделал.
– Следующая остановка – «Белорусский вокзал».
«Не судьба, – решил Андрюха, – раз так, то чего бы не зайти в Светловку? За шмотьем успеется».
Он вышел из трамвая, пересек улицу Горького, порасспросил местных и напрямую через жилые кварталы добрался до Светловки.
Глава 7
Заведующая библиотекой – Мария Федоровна, была на рабочем месте. Невнимательно глянув на удостоверение, первым делом встревоженно спросила:
– Что случилось?
– Ничего, ровным счетом ничего, – на голубом глазу соврал Андрюха, – если разрешите, полчаса вашего времени и пара справочек.
– Прошу вас в кабинет.
– …Что