Я вспомнила слова Марка о том, что они собираются выйти в море на рассвете пятницы, и меня охватила тревога. Если они начнут готовиться ещё ночью или выйдут слишком рано, то могут оказаться как раз в районе операции.
– Я предупрежу, – кивнула я. – Но не могу гарантировать, что все прислушаются.
– Придумайте что-нибудь убедительное, – настойчиво сказал капитан. – Речь идёт о жизни и смерти.
После его ухода я долго сидела в полумраке задней комнаты, обдумывая всё услышанное. Одно дело – подозревать Тобиаса в причастности к нечистым делам олдермена, и совсем другое – узнать, что он виновен в смерти отца Лессы. Это знание отзывалось болью где-то глубоко внутри – и моей болью, и болью настоящей Лессы, чью память я унаследовала.
Но сейчас не было времени на переживания. Нужно было предупредить Марка и других рыбаков, чтобы они не выходили в море завтра ночью или рано утром. Но как объяснить это, не раскрывая секретов операции?
Идея пришла внезапно, когда я вспомнила старые поверья рыбаков, о которых Марк рассказывал во время работы. Они были суеверны и верили в приметы, особенно плохие. А что может быть хуже приметы, чем видение гибели?
Я поднялась наверх, переоделась и поспешила к дому Марка. К счастью, он был дома – сидел за столом, чинил рыболовную сеть при свете масляной лампы.
– Лесса! – обрадовался он, увидев меня на пороге. – Что-то случилось?
– Марк, – я постаралась, чтобы мой голос звучал взволнованно и испуганно, что, впрочем, не требовало особой актёрской игры, – я вспомнила, прошлой ночью мне приснился сон. Кошмар. О тебе, о море…
– Сон? – он нахмурился, откладывая работу. – Какой?
– Я видела, как ты выходишь в море на рассвете, – быстро заговорила я. – И твоя лодка… она попадает в какую-то бурю или водоворот, я не поняла точно. А потом появляются какие-то люди с факелами на другой лодке, и они… они стреляют в тебя из арбалетов!
Марк побледнел. Я знала, что рыбаки верят в вещие сны, особенно если они снятся любимым женщинам. В их фольклоре полно историй о том, как жёны или невесты предчувствовали беду и спасали своих мужчин от смерти в море.
– Ты уверена, что это был сон? Не… ну, знаешь, не просто плохое предчувствие из-за недавнего шторма?
– Это был самый реальный сон в моей жизни, – твёрдо сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Я проснулась в холодном поту, с бьющимся сердцем. Марк, пожалуйста, не выходи в море в пятницу. Подожди хотя бы до субботы.
Он колебался, видя мой искренний страх:
– Ребята будут недовольны. Они настроились на пятницу…
– Лучше недовольные ребята, чем мёртвые, – резко сказала я. – Или ты не веришь моему сну?
– Верю, – тихо ответил он. – Ты не из тех женщин, что впадают в панику из-за пустяков. Если ты говоришь, что сон был вещим… я поверю тебе. Мы отложим выход до субботы.
Облегчение было таким сильным, что я почувствовала слабость в коленях. Марк подошёл ближе и обнял меня, прижимая к груди:
– Эй, всё хорошо. Это просто сон, он не сбудется. А я никуда не денусь, слышишь? Я всегда буду возвращаться к тебе.
Я прижалась к нему, вдыхая знакомый запах моря и свежего дерева, чувствуя биение его сердца. И в этот момент странная мысль пришла мне в голову: кто я на самом деле? Валентина Семёновна, шестидесятилетняя вдова из другого мира, случайно оказавшаяся в чужом теле? Или Лесса Хенли, молодая женщина, постепенно находящая своё место в жизни и своё счастье? Или кто-то третий – новая личность, рождённая из слияния двух разных душ?
– О чём задумалась? – мягко спросил Марк, заметив мою отрешённость.
– О том, кто я, – честно ответила я. – Иногда мне кажется, что я живу под чужим именем, в чужом теле. Что настоящая Лесса – совсем другой человек.
– Знаешь, после того шторма, когда я боролся с волнами и думал, что умру… мне тоже казалось, что я стал другим человеком. Что прежний Марк погиб в море, а я – кто-то новый, только похожий на него. – Он помолчал и добавил: – Может быть, все мы немного не те, кем кажемся. Может, мы каждый день становимся новыми людьми, просто обычно не замечаем этого.
Его слова удивили меня своей глубиной и созвучностью моим мыслям. Возможно, он был прав. Возможно, все люди постоянно меняются, перерождаются, становятся новыми версиями себя. Просто в моём случае это изменение было резким и драматичным.
– Ты мудрее, чем кажешься, рыбак, – улыбнулась я, поднимая лицо для поцелуя.
– А ты удивительнее, чем думаешь, рыботорговка, – усмехнулся он, прежде чем наши губы встретились.
Мы стояли так, обнявшись, в тёплом свете лампы, и на время я забыла обо всех тревогах – о предстоящей операции, о Тобиасе, об олдермене. Сейчас был только этот момент – тихое счастье и уверенность, что я наконец-то нашла своё место в этом странном новом мире.
Но время поджимало, и вскоре мне пришлось уйти – под благовидным предлогом заботы об Эмме, которая якобы плохо себя чувствовала. На самом деле мне нужно было подготовиться к завтрашнему дню, который обещал быть одним из самых напряжённых в моей новой жизни.
Вернувшись домой, я долго не могла заснуть. Мысли крутились вокруг признания капитана Форда о Тобиасе, операции против контрабандистов, моего обмана Марка. Было ли правильным скрыть от него правду? Не подвергла ли я его ещё большему риску, утаив реальную опасность?
С другой стороны, я знала, что Марк – человек чести. Если бы он узнал о готовящейся операции против преступников, то, возможно, захотел бы помочь, принять участие. И тогда риск для него был бы ещё выше.
«Всё будет хорошо», – убеждала я себя, проваливаясь в беспокойный сон. – «Завтра всё закончится. Преступники будут наказаны, Марк будет в безопасности, а я… я смогу наконец начать жить по-настоящему, без оглядки на прошлое».
Но даже во сне меня не покидало смутное беспокойство, будто что-то важное ускользало от моего внимания, какая-то деталь, которая могла изменить всё.
Глава 17
Утро решающего дня выдалось на удивление ясным и безмятежным. Солнце медленно поднималось над горизонтом, окрашивая море