– Но не долго, – добавил он спустя мгновение. – К обеду жду вас с добычей, и вот еще что. Если встретите баронессу, а я надеюсь, что так и произойдет, пригласите ее к обеду. Намекните, что она не появляется уже двое суток, и все мы ужасно соскучились.
– Будет исполнено, ваше сиятельство. – Воин коротко поклонился и, поворотив коня, принялся отдавать приказы двум своим спутникам, следившим за лошадьми.
– Думаешь, придет? – спросил несуществующий человек, которого в княжестве Чеан знали под именем Ремт Сюртук.
– А куда она денется? – вопросом на вопрос ответил, спешиваясь, граф ди Рёйтер. – Она, маршал, нуждается в нашем обществе ничуть не меньше, чем мы в ее. И потом, долг… Вы же понимаете!
– А о ком мы сейчас говорим? – спросил маршал де Бройх и тоже спрыгнул с коня. – О баронессе или о принцессе?
– Об обеих. – Гвидо ди Рёйтер передал поводья своего мышастого жеребца одному из сопровождавших их с маршалом воинов и не торопясь пошел к береговому обрыву.
– Нравится мне твой оптимизм, – усмехнулся маршал, но тоже подошел к самому краю.
Они стояли на высокой светлой скале, вертикально обрывавшейся прямо в кипящие воды Фрая, грохочущие на перекатах полусотней метров ниже. Река в этом месте имела ширину едва ли не в полмили, но если ближе к середине русла глубины позволяли судоходство, то под берегами скальные выходы и огромные валуны, оставшиеся здесь со времен «Великой зимы», заставляли реку яриться и громыхать, прорываясь сквозь каменные узости и преодолевая немалые препятствия.
– Красиво! – сказал маршал.
– Не то слово! – согласился ди Рёйтер.
– А о чем ты думаешь на самом деле?
– О Норне, разумеется.
– Не могу ничего возразить, но хотел бы заметить, что любовь застилает взгляд и туманит разум.
– Мило! – Говорить с человеком, глаз которого ты не видишь, как не знаешь и того, каково выражение его лица, совсем не просто, но Гвидо привык и порой даже забывал, что его собеседник, в сущности, всего лишь тень маршала де Бройха.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Ты и не обидел. Ты прав, ибо таковы проявления любви. К слову, это ведь я написал ту книжку, которую так любят в Семи Городах.
– Ну, я где‑то так и думал, мастер Анонимус. – В голосе маршала звучало удовлетворение. – Есть там, понимаешь ли, пара фраз, которые мог написать только такой интеллектуальный павлин, как граф ди Рёйтер. К слову, я так и не понял, за что ее запретили в Империи?
– За непристойность, – усмехнулся Гвидо, вспоминая то чудное время. – Я был молод и сумасброден, и мне казалось, что любая мысль, любой факт жизни могут быть озвучены и уж тем более записаны на бумаге.
– Да, да, – хохотнул маршал, по‑видимому, вспомнив несколько таких «мыслей» и «жизненных фактов» из книги своего друга. – Помнится, там было несколько пикантных мест.
– Ты имеешь в виду «формы любви»? – Ди Рёйтер смотрел вдаль, на темные кедровые и чуть более светлые сосновые леса на противоположном, чуть более низком берегу реки.
– Да, про «любовь к родине» – это было сильно. И все‑таки скорее политически, чем эротически. Зато «позы любви» заставили покраснеть даже некоторых офицеров моего штаба. Честно говоря, я и сам покраснел, когда читал первый раз.
– А ты что, ее еще и перечитывал? – удивился ди Рёйтер.
– Ну, видишь ли, я на войне с десяти лет… В общем, я нашел в этой главе, как, впрочем, и в нескольких других, много нового для себя, чтобы не сказать полезного.
– Н‑да, я как‑то забыл… – поморщился ди Рёйтер, представив, что скажет Норна, если, не дай бог, эта книжка попадет ей в руки и она узнает, кто именно скрывался за подписью Анонимус. – Надеюсь, в библиотеке замка этой книги нет.
– Есть, и не одна, – разбил его надежды маршал.
– Что значит не одна?
– Их две. Одна – в библиотеке замка, а вторую Карла Ланцан подарила своей дочери… Я стал случайным свидетелем этой сцены. Сам понимаешь, я ни за кем специально не подсматриваю, но моя природа…
– Когда это случилось? – оборвал маршала ди Рёйтер.
– Пытаешься сличить ощущения?
– Не пошли! Тебе не идет.
– Два месяца назад.
– Надеюсь, она не знает, кто автор.
– Знает.
– Откуда? – вздохнул, смиряясь с неизбежным, Гвидо.
– Карла Ланцан оставила на форзаце собственноручную приписку, что, по данным чеанских «глаз и ушей», автором книги является знаменитый алхимик и чернокнижник граф ди Рёйтер.
– Значит, она знает уже два месяца… – задумчиво произнес Гвидо.
– Да, принцесса необыкновенная женщина…
– Господин граф!
Гвидо обернулся. Лошади были уже стреножены, а на расстеленной прямо на молодой траве скатерти сервирован простой охотничий завтрак. Воин, позвавший Гвидо, все еще оставался в человеческом облике, хотя и сбросил всю одежду. Двое других обернулись волками и ждали своего приятеля на границе леса.
– Спасибо, Герри! – улыбнулся ди Рёйтер. – Ты свободен.
Воин поклонился и, повернувшись, устремился к лесу. До опушки он добежал уже в медвежьем облике, но ни одна из лошадей даже ухом не повела, эти лошади не боялись оборотней, они им служили.
– Так что же принцесса? – вернулся к прерванному разговору маршал.
– Тебе не стоит беспокоиться, Герт. – Ди Рёйтер снова смотрел вдаль. – Я люблю Норну, но не заблуждаюсь на ее счет. Она останется со мной до тех пор, пока будет любить, а потом пойдет дальше, но дело не в этом. Любовь не туманит разум не только мне, но и ей. Она правящая принцесса, а вскоре станет княгиней. Ей есть о чем подумать, кроме как обо мне.
– Все‑таки странно, – задумчиво произнес маршал, тоже, по‑видимому, всматривающийся вдаль. – Ты умен, хладнокровен и знаешь жизнь, как же тебя угораздило тогда самоубиться?
– И сам не понимаю, – пожал широкими плечами Гвидо. – Может быть, проклял кто?
– Может быть… Смотри!
Но Гвидо ди Рёйтер уже увидел и сам. Высоко, едва ли под самым Хрустальным куполом, парили две птицы. Расстояние было еще велико, и рассмотреть детали не мог даже такой маг и чернокнижник, как Гвидо, однако в следующее мгновение птицы камнем рухнули с небес,