– Понятные чувства, – кивнул я.
Руки устали, и мне пришлось положить Эми на пол, подальше от пропитанных керосином газет.
– И когда мы проезжали через лес, я вывернула руль, направив машину в дерево. Я сама набила шишку, ударившись о приборный щиток, а Фелиция стукнулась головой об руль и сразу отключилась. У нее из уха шла кровь. Я решила, что если она еще жива, то все равно скоро замерзнет насмерть. Валил снег и машину быстро засыпало. Так что я просто пошла домой… и незаметно проскользнула в свою комнату. Не знаю. Может, отец о чем-то догадался, потому что на следующий день он сказал копам, что я больна и весь день провела в постели. Мы никогда это не обсуждали.
– Но потом же ты много лет жила нормальной жизнью.
– Нормальной? Я стала жрать, как ненормальная, и не могла остановиться. Парни на меня больше даже не смотрели. И что бы я могла им дать, ведь я уже не была полноценной женщиной. Проклятый Льюис Мортон. Как он смел бросить меня? После того как я открыла ему почти всю правду.
– Значит, он не был мошенником?
– Он был трусом! Вдруг заявил, что его пугают мои… приступы ярости. И это, когда уже был назначен день свадьбы. А что он воображал – что я всегда буду перед ним ходить на цыпочках?
– А Джаспер?
– Я видела его в городе, когда он заявился в то лето в Джаспер-Лейк. Один в один папаша. Вел себя тут словно хозяин и клеил всех девчонок в округе. Надо было уничтожить это гнилое семя. Мальчишка пил беспробудно, ничего не стоило зайти к нему с бутылкой, в которую я подмешала снотворного. Ведь для него я была всего-навсего провинциальной доброй теткой. Когда он вырубился, я соорудила петлю и сбросила его через перила.
– Оскар и тогдашний шериф так стремились замять дело, что никто не стал расследовать смерть парня. Ну а что случилось с Гаспари? С Чиппингом? С Бернадетт?
Кажется, я уже начал догадываться, но теперь мне самому хотелось потянуть время, пока Агата размахивала спичкой у коробка.
– Я устала тебе все разжевывать, – прошепелявила она. – Гаспари столько лет водил меня за нос. Я, как и все, думала, что Эми продала ему дом. И здесь больше не будет проклятого отродья Коэнов. Но однажды Бран проболтался мне, что Пьетро лишь жилец. Бран… его мучала совесть после той истории в Портленде. Он столько лет поддерживал меня, думая, что искупает грех. Дал денег после смерти отца на ремонт дома, на перестройку мастерской. Когда «Хиллсайд» начал делать свои предложения всем в округе, я спросила, почему Пьетро не продаст участок. И Бран признался, что тот не может этого сделать. Тогда я поняла, что если Пьетро умрет… то Коэны опять вернутся в эти края. Проклятый ребенок Фелиции. А вдруг это произойдет лет через десять? Что, мне теперь каждый день жить с мыслью, что однажды я увижу Эми, шастающую по округе, как ни в чем не бывало?
Понятно. Эта идея запустила в действие старый реактивный психоз.
– Дай угадаю, Агги. Ты снова подмешала барбитураты в выпивку Пьетро, а когда он отключился, положила его в ванну и перерезала вены? Ты даже заставила его написать что-то вроде предсмертной записки.
– Он обожал писать жалобы. Я просто предложила помочь ему написать очередное письмо организаторам конкурса, на котором его прокатили. Диктовала, пока он мог держать ручку.
– Умно.
– А что я говорила? Я всегда была умной.
– Ну а Бран Чиппинг?
– Мне его совсем не жаль. Шакал Коэнов. Эми хотела как можно скорее завершить сделку по продаже, но вмешались местные художники. И я подумала, а какого черта Эми вообще должна нажиться на этой земле? Будет намного лучше, если она приедет сюда на моих условиях, когда я выберу удачное время и убью ее. Тогда наконец я смогу зажить спокойно. Пережив всех: Оскара и его ублюдочных детей.
– Фелиция еще жива.
– Разве это жизнь. Пусть гниет в своем дурдоме, это справедливая награда за то, как она ко мне относилась.
– Значит, Чиппинга ты убила, чтобы Эми приехала в Джаспер-Лейк?
– Я уговорила его затягивать переговоры о продаже. Он должен был вообще настаивать, что требуется личное присутствие Эми в поселке. Я обдумывала, как убью ее, а вину свалю на Бернадетт. Я-то видела, что она буквально одержима этим домом, правда, не знала, что девчонка была Хэггарти… Но потом Бран начал что-то подозревать. Он приехал ко мне в воскресенье после службы. Эти церковные проповеди… они всегда настраивали беднягу на сентиментальный лад. Сказал, что советует мне успокоиться и успокоить Берни и других художников. Что уже составил финальный контракт и в понедельник отправит документы в «Хиллсайд» и Эми. Я знала, что он слабак. И была готова.
– Укол змеиного яда в руку?
– Остроумно, согласись. Мне этот способ уже давно пришел в голову. Я же ходила иногда к Гэвину, носила ему обед. По старой памяти, поскольку он дружил с отцом. Украсть в его бардаке склянку с ядом и череп гремучника не составило труда. Я усыпила Брана и отвезла подальше в лес на его машине. Потом бросила на тропе. Укол в руку и надавила челюстями для правдоподобия. Мне пришло в голову использовать рукоять от садовых ножниц, чтобы создать достаточное давление.
– Но зачем было топить Бернадетт?
– Я зашла к ней, когда вернулась домой из «Дома искусств», – устало промолвила Агата. – Хотела узнать, как дела, не обидел ли ты ее. Как оказалось, наоборот. Кажется, она отказалась от борьбы. Заявила, что ты собираешься ей помочь. Расплакалась, призналась, что дом был ее наваждением, но теперь она все чаще задумывается о том, чтобы растить ребенка в более подходящем месте. У этой истерички настроение переворачивалась, как сосиска на гриле. То она набрасывается на тебя при всех с