Уже за чаепитием я подняла вопрос с переездом.
– Надо только посмотреть, что с дымоходом, – закончила я задумчиво.
– И стекла выбитые заменить, зима скоро, – добавил Гаврис, поглядывая на собственные окна. У него тоже не все были в наличии, часть он закрыл картоном и фанерой. Но авось получится собрать пазл из уцелевших стекол.
– А что там с кроватями и другой мебелью в спальнях? – поинтересовалась Рута.
– На второй этаж мы ещё не поднимались, – призналась я.
– Тогда завтра с утра и посмотрим, как дела с этим обстоят, – постановила женщина. – А пока можно потихоньку перетаскивать туда припасы, дом же закрывается на замок.
Засиживаться допоздна не стали, сейчас световые дни короткие, так что надо будет завтра встать пораньше.
Медленно и осторожно, чтобы не спровоцировать боль внизу живота, я добрела до моего временного прибежища и начала готовиться ко сну. Софи пришла следом за мной с небольшим кувшином воды и полотенцем.
– Про отвар-то мы забыли, – сказала Рута, заходя в комнату. В руках она несла две глиняные кружки: ни она, ни я не знали, можно ли травы смешивать. – Гаврис шепнул, что у вас были ещё более полезные находки, – негромко добавила она.
– Пока это просто монеты, – возразила я устало. – Надо ещё найти, где их можно обменять на продукты.
– Это да, – пробормотала Рута задумчиво. – В город надо как-то попасть.
– Угу, – мрачно подтвердила я. – До Нордмана далековато.
Я так притомилась за вечер, что уснула, едва Софи устроилась у меня под боком. Хотя ничего такого и не делала. А ночью у меня опять поднялась температура – начало морозить. Хорошо хоть недолго, да и вскоре она сама спала. Или ромашка помогла?
Утром успели только позавтракать и прибрать со стола, как с улицы раздался шум. Гаврис тут же вышел на крыльцо.
– Добрый день, пан капитан, – крикнул он кому-то. И заглянул в дом, чтобы нас успокоить. – Командир заставы к нам в гости идет.
– Софи, – обратилась я к дочери. – Принеси мне платок на голову.
– И правда, – Рута тут же засуетилась. Она и сама последнее время забывала о головном уборе.
– Хотя постой, в чемодане было пару подходящих шарфиков.
Рута тут же направилась в мою комнату. И вскоре вышла с добычей. Я успела только накинуть на голову шарф, как в дом вошел статный офицер тридцати лет.
– Добрый день, пани, – кивнул он нам с Рутой, и перевел взгляд на смутившуюся Софи. – Панна. Паны, – это уже он к мальчишкам обратился.
Наша панночка тут же спряталась за мою юбку. В то время как важные мальчишки поздоровались с капитаном за руку.
– И вам добрый день, – откликнулась я с вежливой улыбкой.
– Позвольте представиться, капитан приграничных войск Войтек Домровский.
Надо же, наш капитан из дворян. Только их фамилии заканчиваются на «кий». Вот наши ребята из побочной ветви Рода, поэтому последней согласной в их фамилии нет.
– Аннели Гаррах, и моя дочь Софи, – назвала и я наши имена. Остальные, как я поняла, уже с ним знакомы. – Не хотите ли чаю?
Я кивнула на стол, на котором сейчас только и стояла, что корзина с фруктами.
– Буду благодарен, на улице с утра стоял промозглый туман, – ответил Войтек, изучая мое лицо. Рута тут же пошла за чайником, но остановилась от следующих слов капитана. – Только сначала гостинцы примите.
Он отступил к двери, которую так и не запер за собой. И позвал солдат, которые спустя минуту втащили мешок картофеля. А следом за ними зашел ещё один солдат с большой корзиной в руках, в которой был настоящий хлеб.
Рута всплеснула руками и заахала, благодаря капитана на все лады,
– Спасибо вам, капитан, – произнесла я и осторожно поинтересовалась. – Но с чем связана такая щедрость?
Войтек пожал плечами.
– Я же понимаю, что с продуктами здесь негусто, – произнес он спокойно. – Я рад, что вы оправились после происшествия, пани Гаррах.
– Но ребенок умер, – произнесла я, опустив взгляд. – Думаю, вам об этом сказал возница, который нас сюда доставил.
– Да, мне очень жаль, что так вышло, – искренне сказал Домровский. – Поверьте, все виновные задержаны и понесут заслуженное наказание.
– Все? – уточнила я, впиваясь взглядом в синие глаза офицера. Он чуть приподнял брови, выказывая недоумение.
– Все, – веско произнес он.
– И солдат, который видел, что происходит, но не вмешался в самосуд? – произнесла я, не скрывая боли и обиды. Те эмоции Нелли все ещё живы в моей груди.
– Он растерялся.
– Вы уверены, капитан? – я просто не могла остановиться, хотя понимала, что мне не стоит с ним ссориться. Или высказывать какие-то претензии. Но тот взгляд солдата выражал отнюдь не растерянность. Он считал, что нападавшие были правы.
– А, по-вашему, он должен был стрелять в соотечественников? – холодно уточнил Войтек, пытаясь скрыть собственный гнев.
– Выстрел в воздух остановил бы и куда более разъяренную толпу, – произнесла я уверенно. И все-таки отвела взгляд. – На моем месте могла оказаться обесчещенная гильгенцами девушка, которая просто мечтала вернуться домой.
Я сжала ладони в кулаки, все-таки заставляя себя замолчать. И в гостиной повисло гнетущая тишина, которую прервала Рута.
– Ой, да что это мы стоим? Присаживайтесь, пан капитан. Я сейчас чай принесу.
Войтек выдавил улыбку и, поколебавшись, все-таки прошел к столу.
– Не торопитесь, мне нужно ещё документы вам оформить, – произнес он, устраиваясь на стуле. Открыв портфель, он достал стопку бланков. – А где, кстати, пани Марта Сбишек?
– Так она отправилась с другими попутчиками на юг, – растерянно произнес Гаврис.
– Я же просил вас пока не покидать Куштейн, – с укором произнес Войтек и постучал пальцами по столу. – Ладно, что теперь? Это будут уже её проблемы. – капитан достал из сумки ручку и печать. – Как я догадываюсь, документов ни у кого из вас нет, – мы нестройно кивнули в ответ и мужчина продолжил. – В таких случаях на границе выдают временные удостоверения личности. Для этого собственно и нужна была проверка менталиста на заставе.
Пока он заполнял наши удостоверения, Рута успела накрыть на стол. И чай принесла, и хлеб порезала, и даже варенье к нему поставила. Так что отказаться от чаепития капитан просто не смог.
– Как вы здесь обустроились? – поинтересовался Войтек, избегая моего взгляда.
– Да пока сложно, – ответил Гаврис, пожав плечами. – Не все дома уцелели, а те что стоят, без стекол. Зима впереди. А у нас