– Что мне делать?
– Это твой мир, делай что хочешь. Ты создала его, чтобы все были счастливы. Даже они. – Он кивнул на клановцев, которые стояли вокруг нас, как картонные фигуры. – Разве это враги? Когда ты умирала совсем одна, ты думала о том, как хочешь на свободу и поиграть. Ты не возненавидела даже того, кто убил тебя. Ты верила, что хорошая игра может спасти дело. Так поверь в это еще раз. – Он встал. – Запомни одну вещь. Всего одну. Она пригодится тебе. Это будет мой прощальный подарок, больше мы не увидимся.
– Почему?
Юсуф грустно улыбнулся, как будто понимал куда больше меня. Самой дорогой валюты у него, похоже, в избытке.
– Сейчас это покажется тебе глупым, но запомни: когда ты потерял веру, надо просто поверить еще один раз. – Он коснулся руками моего лица. – Прощай, девочка. Это была хорошая игра. Закончи ее правильно.
Ни о чем спросить я не успела. Ощущение теплых ладоней на моих щеках пропало. Я просто моргнула, а его больше не было.
И в ту же секунду время пошло так, как ему положено. Парни из Клана ничего не заметили, они приближались ко мне, и, несмотря на их сжатые кулаки, я посмотрела на них, по-настоящему посмотрела – и поняла, о чем говорил Юсуф. В их глазах было… Если присмотреться внимательнее, там можно было все прочесть.
– Ты боишься, что кажешься слабым. – Я перевела взгляд со Страшилы на следующего парня, потом на следующего. – А ты переживаешь из-за своего роста. А ты просто не нашел другую работу. Тебе просто страшно. А ты мечтал купить машину. Тебе тоже везде отказывали на собеседованиях… Понимаю. Но я разрешаю вам всем остановиться.
– Что ты несешь? Что ты можешь нам разрешить?
Страшила попытался ударить меня по лицу, но промахнулся. Это сильно его удивило. Остальные парни притихли. Я перевела взгляд вверх – и пожелала, чтобы пошел снег. Как в тот вечер в моем детстве, когда все это началось. Я всегда любила зиму.
Огромные хлопья настоящего, пушистого снега на фоне прекрасного летнего заката. Если я могу выбрать, на что смотреть, я хочу смотреть на это.
– Ты какой-то артефакт сломала? Когда? – грубо спросил Страшила. – Я не видел.
Крышу тоже можно украсить. Как прекрасно быть всемогущим. В детстве мне хотелось настоящую, живую елку на Новый год, но, когда ушел папа, мы совсем обеднели, и та злосчастная пластиковая елочка по-прежнему украшала нашу с Евой квартиру каждые праздники. Я украсила крышу так, как мне хотелось – и как я никогда не могла сделать в реальности. В углу появилась огромная елка с огоньками, игрушками – и гирляндой, которую я видела в квартире Антона.
Финал «Щелкунчика». Я вспомнила тот день, когда легла под елку с порезанной рукой. Наверное, мне хотелось, как и Мари, увидеть сон о чем-то, полном любви и красоты. И пока Мари не проснулась, пусть сон будет прекрасным. Зачем мелочиться? На другом конце крыши я устроила горящий камин, как в фильмах. Выстлала жестяную крышу пушистым зеленым ковром. Наверное, из-за слов Юсуфа мне казалось, что в воздухе дрожит прощальная нота, что это прекрасное волшебство никогда больше не повторится. Буду наслаждаться каждой секундой. Мне хочется поиграть.
Парни из Клана, хоть и жили в мире, полном волшебных артефактов, удивленно замерли, озираясь. Треск камина, позвякивание игрушек на елке, переливающиеся огни. Почему бы не устроить Новый год в июле?
– Я вас отпускаю, – рассеянно сказала я, разглядывая елку. – Гудвин потерял власть. Он просто мошенник. У него нет ни единой особой способности, он такой же человек, как вы. Не бойтесь его. Он вернется, но…
У меня перехватило дыхание. Я знала своего отца: он действительно вернется. Не сдастся так легко. На его месте я бы не сдалась. Я обвела парней взглядом – и что-то в моем лице сказало им, что стоит послушать молча.
– И передайте вашим: Клана больше нет. Я его распускаю. Займитесь чем-нибудь другим. Все артефакты принадлежат Страже, она раздает их тем, кому они нужны. – Я посмотрела на Антона, который по-прежнему лежал на краю крыши. Снег оседал на спине его фиолетовой футболки. – Ну вот, теперь отпускаю вас. Идите домой.
Клановцы бросились прочь с крыши, толкаясь локтями за право первым добраться до узкой лесенки, ведущей в здание. Все отчаянно старались не встречаться со мной глазами, и только Дровосек будто нарочно задержался и ушел последним, чтобы глянуть на меня. Я поняла, что знаю все его секреты.
– Трудно быть не таким, как все. И любить кого-то, кого нельзя, – пробормотала я. – Но это не повод быть таким козлом. – Он шагнул ко мне, и я похлопала его по груди в идеально белой толстовке, на которой тут и там были пятна крови. – Даю тебе настоящее сердце. Делай с ним что хочешь.
Он криво, неуверенно усмехнулся, развернулся и ушел с крыши. Я вдохнула морозный воздух и шаг за шагом пошла к краю. Снег скрадывал пейзаж, отгораживал меня, и от этого высота становилась не так заметна. Я дошла до Антона, стараясь не думать, как же близко край. Коснулась его плеча. Бестолковый мой Щелкунчик. В этом мире я ни за что не дам тебе умереть. Буду защищать свое Конфетное королевство, чтобы тебе было где жить долго-долго.
– Антон, – тихо сказала я, поглаживая его плечо, и села на ковер рядом с ним. – Просыпайся.
Я знала, почему он выбрался на крышу: надеялся, что чайки защитят его, как в саду Юсуповского дворца. Но действие шалуна уже закончилось – они кружили высоко, проносясь сквозь снег, и больше не обращали внимания на людей. Я потянулась и перевернула Антона на спину, стараясь этим неуклюжим движением не скатить его с крыши. Его пальцы слабо шевельнулись. Живой. Не буду злиться на этих козлов за то, что они сделали. Я все исправлю.
Мне хотелось поцеловать его. У меня еще никогда не было таких желаний. Я уже наклонилась – и замерла. Вспомнила, что сказал Антон, пока мы лежали в кровати у него дома, и прошептала:
– Сначала первое свидание, потом еще парочка, и только потом поцелуй.
Вряд ли у нас дойдет даже до первого