Кровь Тавриды - Иван Александрович Белов, страница 3 читать на e-booka.com

Кровь Тавриды - Иван Александрович Белов. Страница 3

О книге

предлагает помощь светлому князю. - Добрым советом? - Роман глянул в узкую бойницу на море. - Армии я не вижу. Или ты спрятал войско под своими одеждами? - На моих кораблях триста отборных копейщиков, - грек смотрит прямо в глаза. - А, ну это все разом меняет,- фыркнул Роман. - Великая рать, глянь, половцы уже начали отходить. - Князь тороплив, - многозначительно смежил веки посол. - Триста копейщиков это пустяк, песчинка несомая ветром. Другое дело если они доставят на твои стены дюжину сифонов и тысячу зарядов «греческого огня». Князь замер. А вот это серьезно. Владеющий «греческим огнем» способен испепелить целые армии. Поэтому половцы не трогают византийских владений. В последнем, неудачном, походе на Сурож, князь сам испытал на себе действие этого дьявольского оружия. Осадная башня вдруг полыхнула негасимым огнем, сырые шкуры занялись как береста, а вода только раздувала палящее пламя. Живые факелы метались в дыму. Малейшие брызги, попадая на кожу, прожигали плоть до костей. Оставалось только бежать прочь от этого рукотворного Ада. - Князь заинтересован предложением? - нарушил краткое молчание грек. Никита сделал страшные глаза. - С какой стати императору помогать нам? - Мы обязаны помочь братьям по вере, - отчеканил Ветранион. - Богоугодное дело бороться с язычниками. Базилевс защитник всего православного мира. - Как вы запели, - Роман едва не прослезился от умиления. - Отчего тогда вера не мешает византийцам скупать у половцев русских рабов, с выгодой превеликой торгуя на невольничьих рынках от Константинополя до Генуи? - Дела торговые не стоит путать с делами веры, - надменно выпятил губу посол. - Не сами ли князья Руси продают подданных в рабство? Умный сволочь, словами кружева плетет, - подумал Роман и сказал: - Что император хочет взамен? И не надо рассказывать мне о мягкосердечии и милосердии кротком. - Император Иоанн добр и великодушен, - посол воздел глаза к потолку. - За помощь, ты князь, признаешь себя младшим братом великого базилевса, это условие первое. Условие второе: ты вдов, и возьмешь замуж третью дочь императора красавицу Элию. Договор заключим после того как язычники будут разбиты. - Я согласен, - без раздумий кивнул Роман, и жестом усадил на место вскинувшегося посадника. - Слово мое крепко. Воевода Фома покажет тебе где ставить сифоны. - Благодарю князь, слухи о твоем благоразумии подтвердились, мы сейчас же начинаем разгрузку,- византиец попятился и скрылся за дверью. Слуги ползком поспешили за ним. - Одумайся княже, - загудел Фома. - Змею на груди пригреваешь. - А по мне прав князь, - поддержал Никита. - Нет у нас иного выхода. Или погибнуть всем или принять византийцев. Выберем меньшее зло. Князь Роман не ответил. Задумался князь. Крутится на уме старая поговорка: «Коготок увяз, всей птичке пропасть». Только и птичка тут не простая, а русский сокол, вольный и сильный, в обиду себя не дающий. Теперича потягаемся. 2 Набат грянул призывно и грозно, сбрасывая с Корчева напряженно-сонную тишину. Загудели перезвоном Святая София, церкви Михайловская и Спасо-Преображенская, басовито откликнулись великие колокола Иоанна Предтечи. Половецкий лагерь пришел в движение под зыбким покровом рассветных сумерек. Глухо зарокотали сотни барабанов и бубнов, истошно завыли дудки и трубы, взметнулись бунчуки из конских хвостов. Конники, тонкими струйками, потекли в сторону города. Князь Роман, в полном доспехе, легко взбежал на Сурожские ворота, тут будет главный удар. Зрелище открылось жуткое. Равнина кишит темной жижей половецких отрядов, угрожающе колыхаясь и разбухая невиданным спрутом. Островками проглядываются крыши неуклюжих таранов, обшитые мокрыми кожами. Трое ворот в Корчеве, на каждые по три стенобитных машины. Быстро половецкие мастера сработали, наловчились. Иль помог кто? Появление князя встретили одобрительным гулом. Улыбаются ратники. - Ну что мужики, постоим за веру православную? - князь горделиво выпрямился. - С тобой княже куда угодно, в огонь и воду! - взревели луженые глотки. - Слава Роману Ингоревичу! Робко приблизившийся, седой горожанин в простом зипуне, коснулся наруча. Подслеповатые глаза так и лучатся. - Здрав будь княже. Не чаялись увидеть тебя. Слух прошел: отплыл ты ночью на ладье, бросил войско и город. А оно вона как. - Здесь я, не бывало такого на Руси чтобы князья спину казали! - Роман положил руку старику на плечо. - А ты отец куда? Нешто молодые удальцы перевелись? - Был я кузнец, да весь вышел, - улыбнулся старик. - Много железа сковал, сынов поднял, кольчуги для княжей дружины плел, верой и правдой служил, старость сытую нажил. А только пошто она мне? Пришло время черное, нет теперь ни старых ни младых, ни кузнецов ни князей, все мы отныне ратники земли русской. - Как звать тебя отец? - Микулой Ковалем кличут, - руки старика тяжелые, увитые толстыми, синими жилами, сжали рукоять топора. - Спасибо отец, - Роман повысил голос. - Спасибо вам люди, низкий поклон. Так постоим же за отчий дом как в последний раз! - Не сдадим града княже !- заревели в ответ. - Костьми ляжем, а не сдадим! На измученной, изгрызенной сомнением душе потеплело. Эх, воинов бы поболе. Стоят ратники на пряслах редкой цепочкой. Ударят поганые одновременно со всех сторон, не удержимся. Одна надежда на греков. Не обманул Ветранион. На воротах установили три огнеметных сифона, неопасные с виду конструкции из медной емкости и огромных кузнечных мехов. На конце изогнутой трубки тлеет промасленная тряпица. Рядом аккуратно сложены запечатанные, глиняные горшки. Внутри, скрытая до поры, страшная, всепоглощающая сила. Основа могущества Византийской империи. Колдуют над машинами мастера. Остальные сифоны поставлены на другие ворота, и на южном рубеже, где стена всех тоньше и ниже. С собой посол привел, как обещано, три сотни бойцов. Да не убогих копейщиков из ополчения, а отборных наемников, покрытых шрамами, псов войны, в причудливых доспехах, с глазами отъявленных душегубов и разбойничьими ухватками. Вырядились в белые плащи. Сам Ветранион встал на Таманских воротах, для надежности и контроля приставлен к нему воевода Фома. Посадник Никита ведает обороной Покровских ворот. Половецкие рати дрогнули, нахлынули и отошли, оставив одинокого всадника. Половец понесся вдоль стены потрясая копьем, и истошно вереща на своем грубом, скрипучем наречии. Вызывает на бой. Древняя воинская традиция, описанная еще слепым Гомером в бессмертной «Илиаде». - Дозволь княже, - сбоку подступил Василек, гридень дружинный. - Сердце рвется когда басурманин под стенами глотку поганую рвет. - Иди. С Богом, - разрешил Роман Игоревич. Половецкую похвальбу надо обороткой вместе с зубами вбить. Василек для

Перейти на страницу: