- Видите ли, госпожа баронесса, эти поиски вам ничего не дадут. Ну, разве что вы найдёте и уговорите мужа вернуться домой. Потому как ваш брак с господином бароном придал юноше статус «на доверие опекуна». Такой статус, госпожа баронесса, сразу же даёт опекаемому почти все права совершеннолетнего.
От его речей у меня ум заходил за разум, и я уточнила:
- Не могли бы вы объяснить подробнее, господин Берхарт?
- Охотно, госпожа баронесса. Проще говоря, ни вы, ни даже опекун не смогут вернуть господина барона домой принудительно. С момента вашей свадьбы законами он признаётся дееспособным взрослым. И только он сам решает, где и как жить. Я же могу только похвалить вашу предусмотрительность, госпожа баронесса. Получается, совсем не зря вы при подписании брачного договора потребовали для себя лизенс. Очень может быть, что это разрешение поможет вам выжить.
В общем, по словам законника, мне оставалось только одно: отправляться домой и терпеливо ожидать, пока мальчишка набегается и вернётся.
Глава 22
Домой я, конечно, вернулась, но терпеливо высиживать и ждать новостей не смогла. Немного поразмыслив и прихватив с собой Берту, отправилась в порт. Выходить из коляски там компаньонка мне строжайше запретила:
- Ни в коем разе! Не пристало баронессе со всяким отребьем разговаривать! Мало ли что у них на уме…
В порту стояли десятки больших и малых судов, толпами бродили люди, и я совсем растерялась, совершенно не понимая, что делать дальше. Берта распорядилась:
- Ты, Бруно, ступай к тем кораблям, которые военные, и там деликатно порасспрашивай. Да не кричи прямо в лоб, что, дескать, барон сбежал, а интересуйся аккуратно, обиняками. Говори, мол, мальчик из хорошего дома…
Пахло гниющими водорослями и апельсинами. Когда ветер чуть менял направление, добавлялись яркие ноты тухлой рыбы и еще какой-то гадости. Берта, утирая платочком пот со лба, недовольно бурчала:
- И зачем бы, госпожа баронесса, мы сюда приехали? Места тут не самые спокойные. Эвон, полюбуйтесь… – она кивнула в сторону одного из судов, с которого по широким сходням скатывали огромные бочки.
Возле сходен стояли двое мужчин и ругались так, что ветер периодически доносил даже до нас отдельные слова. Тот, что меньше ростом, наскакивал на собеседника, как молодой задиристый петушок, и казалось, что драка неминуема. Вокруг нашей коляски и в самом деле сновали не слишком хорошо одетые люди. Впрочем, в этой толпе можно было разглядеть и весьма дорого одетых господ.
Я уже немного научилась оценивать социальный статус местных по одежде, потому видела, что кроме матросов, солдат и офицеров, легко отличаемых по форме, здесь ходят и богатые горожане, и очень богатые купцы. Однако основная масса людей все же была одета в рабочие робы и не носила обувь. К счастью, особого внимания на нас в этом столпотворении никто не обращал.
Ждать Бруно нам пришлось довольно долго. Тень от здания, возле которого он оставил нашу коляску, заметно сдвинулась, и теперь солнце светило прямо мне в глаза. Хотелось пить, и я чувствовала угрызения совести за то, что Берте пришлось поехать вместе со мной. Впрочем, одну бы меня она всё равно не отпустила.
Бруно вернулся, и даже издалека, как только я его рассмотрела, стало понятно, что ничего он не нашёл. Молча забрался на козлы, и мы отправились домой. На завтра я заехала в канцелярию градоправителя и, высидев больше двух часов в очереди, подала прошение “Об установлении даты пропажи”. Затем, просто для очистки совести, заехала к бывшему опекуну Эрика.
Мерзкий старик только раскудахтался над моими словами. Это он так смеялся, попутно объясняя мне, что ему дела нет до мальчишки:
– Жаль только, что деньги вы содрать с меня успели. Ну вот, за эту самую жадность Господь и покарал вас! Обобрали бедного старика, ан Господь-то всё видит! Ступайте отсюда, ступайте…
В последующие дни я предприняла ещё две попытки поиска, закончившиеся такой же неудачей. Один раз мы ездили на окраину города, где располагалось что-то вроде солдатского городка, а в казармах жили воинские части. Въезд был перегорожен шлагбаумом, но дежуривший в небольшой караульной будке капрал любезно побеседовал со мной. Ничего важного от него я не узнала.
Да, в воинских частях есть несколько подростков, но всех их капрал знает лично, и служат они уже от года до двух. Почему-то капралу я не слишком поверила. Но, заметив, как косятся в его сторону молчаливые караульные, отправила через часок Бруно с монетами для этих солдат. Кучер вернулся и слово в слово повторил то, что говорил мне капрал.
Куда ехать ещё, где искать непутёвого мальчишку, я даже не представляла. И с ужасом думала о том, что этот оранжерейный цветок непременно погибнет, оказавшись без присмотра. Берта, недовольная моими поездками, постоянно ворчала:
- Куда же вас несёт-то, госпожа баронесса? Где это видано, чтобы приличная замужняя дама с солдатнёй общалась?!
В конце концов, почти потеряв надежду и просто для очистки совести, я попросила Бруно ездить без нас.
- Ты у людей меньше подозрений вызываешь. Тебе, глядишь, и скажут что-то. А с меня и толку нет: Берта меня из коляски не выпускает.
- Может, так оно и есть, госпожа, – согласно кивнул конюх. – Одному-то мне еще и сподручнее будет, а ежли что, я мигом к вам и примчусь.
С собой я дала ему мешочек с мелочью, надеясь на то, что эти медяки развяжут языки собеседникам Бруно. Он ездил четыре или пять дней: я уже сбилась со счёту. А на меня навалились странная апатия и нелепая лень. Целыми днями я сидела у окна, не желая даже занять руки работой, и думала о том, что не усмотрела за мальчишкой, чётко осознавая свою вину.
Вывел меня из этого состояния конюх, влетевший в комнату даже без доклада. Следом за ним, почуяв важную новость, собрались все обитатели дома. Я встала, машинально прижав руки к груди, а слегка запыхавшийся Бруно докладывал:
- Нашёл! Нашёл, госпожа! Даже видел его издалека! Господин барон мне рукой помахал!
- Ну?! Где нашёл-то, говори уже! – нетерпеливо скомандовала Берта.
- Дык уже домой вертаться решил, потому как всех обспросил, кого можно… А