Я быстро снял пулемёт, забрал автомат с мотоциклиста, который так и остался сидеть на своём месте, только упав грудью на руль. В люльке сидел ещё один, но откинутый назад, словно барственно развалившись. К оружию нашлись патроны. В багажном отсеке отыскал два ранца с личными вещами и едой. Всякое тряпьё выбросил, оставив продукты, фляги с водой, и кое-что ещё из полезного. Потом обобрал труп немца на дороге. У него взял немного вещей. Солдат был вооружен карабином, который мне был не нужен. Но в подсумках я нашёл две гранаты М39, которым обрадовался. Также прихватил штык с ножнами. Ременная сбруя оказалась испачкана в крови, а один нагрудный ремешок шлеи сбоку повреждён пулей. Из-за этого я не стал её снимать. Как и с прочих байкеров. Вспомнил, что в кузове валяется чистенький фриц, которому я сломал шею ладонью. Если его не залило кровью из зарезанных, то будет мне и ремень, и шлея. Ну, или портупея, вроде так правильно. Но я привык называть эту систему разгрузки шлеей, как научили в армии, когда я тянул срочку.
Когда я вернулся с трофеями к грузовику, командиры только успели вытащить трупы немцев из кабины. Скинув на землю оружие и ранцы, я запрыгнул в кузов и быстро одного за другим выбросил из него трупы. Кстати, раненого мной в живот кто-то добил, размозжив ему висок, скорее всего, прикладом. Пожалел пулю? Или таким образом выместил свою ненависть?
Как и рассчитывал, я снял ремень с портупеей с чистенького гитлеровца. Кровь от его камрадов не дотекла до тела. В основном она вся просочилась сквозь доски кузова. С фельдфебеля забрал только магазины к автомату. Его собственный подсумок, к слову, был ещё сильнее замаран в крови, чем тот, который я взял с мотоциклистов.
Вновь перед командирами я предстал уже полностью снаряжённым: ремень со шлеей, подсумки с магазинами и гранатами, штык в ножнах, за спиной «шмайсер». Не хватает только так полюбившегося мне «вальтера» или «парабеллума». Но эта беда не беда. Тут сейчас носители этих пистолетов стадами носятся. Главное, самому не сглупить и попасть им в руки.
Пришлось вновь сбегать до мотоцикла и забрать ранее выкинутые накидки. Одну из них натянул на себя полковник, усевшийся за рулём грузовика. Вторую взял себе я. Мы с ним будем светиться в кабине у всех на глазах. И гражданская замызганная одежда (у меня) с командирской гимнастёркой РККА (у водителя) совсем не те вещи, которые должны видеть немцы. На головы мы с ним нацепили пилотки. Но это защита от дурака и лентяя, чтобы уж совсем по-глупому не спалиться. Если нас решат остановить, то никакая одежда не поможет. Остальные трое наших товарищей по несчастью вновь забрались в кузов. Второму полковнику я вручил пулемёт и показал, как им пользоваться. Дополнительно у него был «шмайсер» мотоциклиста и несколько гранат. Плюс карабины. Правда, стрелять из всего этого богатства сможет только он один. Комиссар даже из заряженного и наведённого в сторону врага оружия выстрелить не сможет. И подполковник с одной рукой тоже не вояка. Ему хотя бы пистолет бы… Но чего нет, того нет.
— Долго мы не наездеемся, — хмуро сказал полковник. — До ближайшего поста на дороге.
— Нам бы только подальше от этих мест уйти и поближе к лесам, — ответил я ему. — Пинск ещё немцем не должен быть захвачен. Там сильный гарнизон, флот и с флангов болота да речки. Немцам придётся штурмовать его в лоб, положив кучу народу и техники. А это всё время. Нам нужно просто проскочить через немецкие порядки и подойти к городу с севера или с востока.
Это я узнал от морпеха, которого отравил чёртов поляк. Сам я не очень верил, что в начале июля город всё ещё держится. Но собеседникам требовалась какая-нибудь конкретная цель. Но и совсем уж обнадёживать спутников не стал. По дороги прощупаю их настроения, послушаю о чём говорят и попробую внести изменения в маршрут. Должно получиться.
— Ещё⁈ — ухватился мужчина за моё слово.
— Товарищ полковник, — поморщился я, — давайте уже без этого. Пинск обречён, вы это и сами должны понимать. Для нас сейчас главное успеть соединиться со своими до того, как город падёт.
Глава 20
ГЛАВА 20
— Когда окажетесь у наших, то передайте в Москву, что видели агента Карацупу. Что он жив, здоров, бьёт гитлеровцев и обязательно вернётся, — торопливо говорил я четвёрке старших командиров РККА, с кем меня свела судьба. В первую очередь мои слова были обращены комиссару. Полковники-то не факт, что смогут уйти дальше фронта. Не настолько высокая должность. А вот комиссару такого уровня все карты в руки. И хоть Иванов и он проходят по разным уровням и организациям, но всё-таки, всё-таки… — Из знакомых могу назвать майора Гугб Иванова. Но он был тяжело ранен перед началом войны диверсантами. Вряд ли так быстро оклемался, что уже успел выйти на службу. Да и где его искать, в каком госпитале я не представляю. Лучше всего передать донесение Берии. Лично или через секретариат, сразу в приёмную… в общем, как-то так.
— Берии, значит? — хмыкнул полковник, тот самый, с кем мы сцепились в нашу первую встречу. Сейчас после всего пережитого он уже не косился на меня недружелюбно. Кстати, нормальный мужик оказался, хоть и без боевого опыта. Просто привык давить авторитетом и горлом брать, следуя армейскому принципу: солдата нельзя целовать, где его ни целуй там везде у него жопа. Я для него был на тот момент непонятным гражданским. Сейчас же он хотел со мной остаться, чтобы прикрыть отступление комиссара с раненым подполковником и вторым подполом, но я наотрез отказался, сообщив, что тот будет мне только обузой. Видимо, вспомнив то, что я сотворил с гитлеровцами из охраны, он решил дальше не спорить.
— Берии, Берии, — покивал я. — Ладно, всё мужики, я пошёл, а то фрицы уже рядом.
Подхватив пулемёт, я трусцой побежал на небольшой пригорок рядом с поляной, мимо которой немцы не пройдут. По пути прошептал заговоры. И когда занял позицию, то вновь превратился в безжалостную машину смерти…
На грузовике мы проехали от силы