Уже выходя из гостиницы, Кимитакэ вспомнил, что весь его багаж так и остался в школьном общежитии. Но почему-то это его уже не беспокоило. Личные вещи можно и докупить, а знания и навыки всё равно не отберут.
К тому же, когда ты ускользнул от ареста, всё остальное начинает казаться не таким важным.
Он сразу зашагал в сторону парка на зелёном холме. По дороге он вспоминал приметы, которые сообщила ему гейша.
Им был нужен дом, где окна выходят на Фудзияму. В принципе, таких домов в Камакуре немало. Но начало пути к нему располагалось возле какого-то старого храма, упомянутого в сказании о Тайра.
Гейша не стала уточнять, какая из четырёх версий сказания имелась в виду. А значит, это не имело значения.
По сравнению с предыдущими загадками, эта оказалась проще. Возможно, потому что расплата за возможно неверный ответ была теперь не настолько смертельна.
— А ты знаешь, куда нам теперь идти? — осведомилась Ёко. — Ты говорил, что идти надо от какого-то старого храма. Но как его отыскать?
— Я думаю, для начала это место нужно отыскать вот в этом путеводителе, — ответил Кимитакэ и помахал брошюркой, которую позаимствовал на станции.
— Но старых храмов в Камакуре, должно быть, немало.
— Да, немало. Но нам нужно только одно место. И я предлагаю начать с самого старого из них.
Они добрались до синтоистского храма Аманава Симмэй минут за двадцать. Редкие прохожие курортного города, привыкшие к школьным экскурсиям, не обратили на них ни малейшего внимания.
Храм располагался у подножия того самого паркового холма, который они видели из окна гостиницы.
Сонный сторож с лицом, обложенным совершенно неяпонской белоснежной бородой, только кивнул неожиданной группке школьников. Похоже, что ему ещё не сообщили о том, как опасны те, кто учится в Гакусюине.
Кимитакэ уверенно шагал впереди. В парке было безлюдно и царила такая тишина, что было слышно, как по его фуражке постукивают капли дождя.
Когда они подошли уже достаточно близко, Кимитакэ сбавил шаг, пропуская вперёд Юкио. Тот подошёл к воротам храма и напряжённо огляделся, присматриваясь к одному ему понятным приметам.
— Засады нет, всё чисто, — сказал Юкио. — Можно идти.
— Тем лучше, — отозвался Кимитакэ. — Значит, они ещё не догадались.
Вблизи храм Аманава Симмэй напоминал сундучок из тёплого, светлого дерева — точно так же, как фонарь Юкио напоминал Золотой Храм. За его парадным зданием можно было увидеть спрятанное за каменным забором здание для ритуалов. Его посещали в основном духи, так что оно было чуть меньше и стояло на искусственном острове посреди небольшого заболоченного пруда, чью поверхность затянуло сплошное зелёное полотно ряски.
Кимитакэ заглянул за одного льва-хранителя, потом за второго. И наконец принялся читать таблички с просьбами, закреплённые на особой раме.
— Что ты собираешься там найти? — спросила Ёко.
— Если бы я собирался что-то сообщить украдкой, я написал бы это на такой табличке.
— И что, у тебя нашёлся единомышленник?
— Разумеется. Нам надо идти по этой дороге до «Дома Испанской Собаки». Это верный признак маскировки.
— А почему ты уверен, что это маскировка, а не просто название?
— Потому что «Дом Испанской Собаки» — Харуо Сато сочинение. А Харуо Сато не живёт в Камакуре.
25. Заместитель из прошлого
Дорога вышла из парка и упёрлась в тесную пыльную улочку, где не было ни одного человека.
Табличка «Дом Испанской Собаки» действительно обнаружилась — возле голых, без каких-то украшений деревянных воротец в белёной каменной стене. По ту сторону забора шелестел сад, который после парка казался совсем небольшим.
Воротца оказались не заперты, и ребята вошли.
Сад полыхал расцветающими розами и пионами, в нём царил причудливый аромат, смешанный, но на диво органичный. Даже моросящий дождик был не в силах его заглушить.
А по ту сторону зарослей прятался дом, длинный и традиционный. Весь фасад — одна сплошная лента из раздвижных створок из лёгкого бамбука. Каждая створка состояла из небольших квадратиков бамбуковой рамы, только вместо бумаги в них было новомодное стекло и белый занавес по ту сторону.
Достойная резиденция для таинственного Курортника.
Они гуськом подошли к входу. Кимитакэ дёрнул верёвку звонка возле той панели, которая, предположительно, служила парадным входом.
— Хозяин до полудня не принимает, — отозвался с той стороны двери пожилой женский голос.
Потом добавил:
— Он ещё спит!
И повисла тишина, ещё тяжелее, чем прежде. Кимитакэ невольно обернулся.
Юкио сорвал розу и задумчиво обкусывал её лепестки. А Ёко просто куда-то делась.
— Есть идея, как нам войти? — спросил он.
— Можно дождаться, пока он проснётся.
— Как бы нам не дождаться, когда нас схватят. Есть идея, как это сделать побыстрее.
Юкио задумчиво посмотрел на розу. Потом отвёл её в сторону, словно указывал цветком в светлое будущее.
И, без малейшего предупреждения, — запел:
Я — живущий под маской, я очень опасен,
Я вижу, куда всё идёт.
На белой повязке круг солнца так красен —
Не каждый из вас доживёт!
Мечты мои — сладкая злоба!
А небо — мясного цвета!
Я жду ослепительной бомбы:
Пусть лопнет вся эта планета!
От школы до дома давно мне знакомо,
Всё тихо и выхода нет.
Но даже из комы увижу в проломы
Прекрасный убийственный свет!
Мечты мои — сладкая злоба!
А небо — мясного цвета!
Я жду ослепительной бомбы:
Пусть лопнет вся эта планета!..
Я — живущий под маской, я очень опасен,
Я вижу, куда всё идёт.
На белой повязке круг солнца так красен…
— Беги же, беги, идиот!
Заскрипела рама, и одна из боковых створок дома Испанской Собаки отодвинулась. Оттуда показалась всклокоченная голова старика.
— Кто ты?