По улицам двигались люди — некоторые выглядели совершенно обычно, другие же обладали странными чертами, выдававшими долгие годы экспериментов над собственным телом. Я видел людей с прозрачной кожей, сквозь которую просвечивались внутренние органы; существ, чьи конечности разветвлялись причудливым образом; фигуры, окутанные постоянными энергетическими полями.
И вдруг я заметил перемену в Альберике. Его силуэт начал расплываться, черты лица поплыли, словно воск под пламенем свечи. Через несколько мгновений передо мной был уже не молодой элегантный аристократ, а зрелый мужчина лет сорока, широкоплечий, с аккуратной бородой и глубокими морщинами вокруг глаз. Его настоящий облик.
— В Вечном Городе нет нужды в масках.
— А я всё думал, когда же вы перестанете притворяться, — ответил я, не выказывая удивления. — Полагаю, молодость ценится во внешнем мире больше, чем здесь?
— Дело не в ценности, — Альберик усмехнулся. — А в эффективности. Молодому аристократу открыты многие двери. К тому же, мне нравится несоответствовать ожиданиям людей. Они видят то, что хотят видеть.
— И куда мы направляемся? — спросил я, когда мы начали подниматься по широкой лестнице, ведущей к возвышенной части города. — Я думал, меня сначала проведут через какую-нибудь процедуру регистрации или допроса.
— Для начала вам стоит встретиться со своим дедом, — ответил Альберик. — Отцом Марии. Леонидом Леонхарт. Он ожидает вас.
Имя деда отозвалось во мне странным образом — словно далёкое воспоминание, пытающееся пробиться сквозь туман. Было ли это следствием моей необычной природы? Помнила ли душа то, чего не мог помнить разум?
* * *
В Петербурге, в доме на набережной, Эдвард остановился перед дверью и трижды постучал серебряным набалдашником. Прошло несколько минут, прежде чем дверь отворилась.
— Проклятье, — выдохнул тот, кто открыл дверь, увидев Эдварда. — Я надеялся, что хранители убьют тебя и я больше не увижу твою пугающую рожу.
— Это так ты благодаришь меня за свое спасение? — невозмутимо ответил Эдвард, входя без приглашения.
— И что ты хочешь? — холодно поинтересовался он, когда они прошли внутрь.
— Обстоятельства изменились, — Эдвард сел в кресло. — Грядёт перезапись.
— Следовало ожидать, — Артур тяжело выдохнул. — Но у нас же есть время? Они не могут начать перезапись, пока…
— Пока кто-то из них находится во внешнем мире? — Эдвард снял свои неизменные красные очки, открывая белые, лишённые зрачков глаза. — Госпожа Мария давно мертва, а её сын сейчас в Вечном Городе по приглашению Совета. Мы же с тобой не более, чем мусор под ногами — нас можно и не учитывать.
Артур молчал, пытаясь придумать, как избежать смерти. Он так часто выскальзывал у нее из-под носа, что это уже вошло в привычку. Но как ускользнуть от катаклизма во всем мире?
— Мне нужна твоя помощь, — продолжил Эдвард. — Точнее, нам всем нужна твоя помощь. Ты единственный известный мне человек, способный проникнуть в Вечный Город незамеченным. Благодаря особому дару, которым наделила тебя Мария.
— Я давно не использовал его, — Артур машинально потёр шрам на предплечье — след от экспериментов Марии. — Да и с чего ты взял, что я захочу помогать? Ты представляешь, что сделают со мной, если я вернусь туда без разрешения?
— Представляю, — кивнул Эдвард. — Но сравни это с тем, что произойдёт, если они перезапишут мир. Ты думаешь, тебя пригласят туда? Постелют ковровую дорожку?
Артур не хотел отвечать. Даже Марии, которая ценила каждую душу, он был не столь важен, что уж говорить о Совете Вечного Города.
— Ты умрёшь вместе со всеми, если мы не остановим процесс, — Эдвард подался вперёд. — Или… у тебя есть возможность пережить перезапись, укрывшись в Вечном Городе. Пусть даже тайно.
Эдвард видел, как колеблется Артур. Страх боролся с инстинктом самосохранения, гордость с благоразумием.
— Если я соглашусь, — наконец произнёс он, — это не значит, что я простил тебя. Или её.
— Твои чувства — последнее, что меня волнует сейчас, — сухо ответил Эдвард.
Артур долго молчал, а затем кивнул.
— Только чтобы выжить. И освободиться от долга перед тобой.
— Разумеется.
Мужчина встал, подошёл к Эдварду и положил руку ему на плечо. Пространство вокруг них задрожало, пошло волнами, а затем схлопнулось с негромким хлопком. Комната опустела.
* * *
Резиденция Леонида Леонхарт располагалась на одной из вершин, окружающих Вечный Город. Издалека она напоминала орлиное гнездо — такая же неприступная и величественная. Но вблизи я разглядел изящество конструкции, идеально вписанной в окружающий ландшафт. Здание словно вырастало из скалы, повторяя её естественные изгибы.
Альберик привёл меня к входу, где нас встретил слуга — или, по крайней мере, существо, выполняющее функции слуги. Его человеческие черты были едва узнаваемы под слоем металлических имплантов. Глаза заменяли сложные оптические приборы, а вместо рта виднелась решётка динамика.
— Господин Леонид ожидает вас в западном крыле, — произнёс слуга голосом, в котором странным образом сочетались механические нотки и человеческие интонации.
Альберик кивнул и повернулся ко мне.
— Дальше ты пойдешь один. Я буду ждать здесь.
Я последовал за слугой, который двигался с неестественной плавностью автоматона. Коридоры резиденции были просторными и светлыми, с высокими потолками и большими окнами, выходящими на панораму Вечного Города. Повсюду я замечал предметы искусства — скульптуры, картины, артефакты, чья красота соперничала с функциональностью.
Наконец, слуга остановился перед массивной дверью из белого мрамора.
— Господин Леонид внутри, — произнёс он и удалился, оставив меня одного.
Я глубоко вдохнул и постучал. Дверь бесшумно отворилась, приглашая войти.
Комната оказалась библиотекой — огромной, многоуровневой, с книжными полками, уходящими под самый потолок. Тысячи томов, манускриптов, свитков — казалось, здесь собраны знания всех времён и народов. В центре располагался круглый стол с разложенными на нём картами и схемами, а над ним парили хрустальные сферы, излучающие мягкий свет.
У дальнего окна стоял мужчина, обернувшийся при моём появлении. Он выглядел не старше сорока лет — тёмные волосы с лёгкой проседью, орлиный нос, волевой подбородок и, самое главное, глаза — точно такие же зелёные, как у меня и моей матери.
— Максим, полагаю, — произнёс он голосом, в котором чувствовалась власть и сила.
Он не сделал попытки обнять меня или хотя бы пожать руку. Просто стоял, изучая, словно интересный экспонат.
— Господин Леонид,