Оставив еду, ушёл в темноту — такой психологический приём добил хуррита. Расставив дозорных, Этаби молча завернулся в покрывало из верблюжьей шерсти. Пару раз я просыпался, но не слышал храпа богатыря — хуррит не сомкнул глаз за всю ночь.
Элса для меня был предпочтительнее в этом походе, но меона в Хаттуше знала каждая собака. А двое переболевших «цастом» выглядели бы слишком подозрительно.
По мере приближения к Хаттушу, стали встречаться небольшие поселения, из которых выбегали детишки, прося милостыню. Когда охрана их отгоняла от каравана, эти проходимцы ловко метали в нас камни, прячась за уступами валунов и деревьями. Уже перед самым Хаттушем снова встретился отряд из семерых хеттов. Их попытка получить мзду провалилась — Самум проявил недюжинное ораторство, клянясь всеми богами сангаров и хеттов, что мы сами умираем с голода, потому что ни одного ше не осталось.
Хетты не поверили, но не стали связываться с хурритами-охранниками, сильно уступая им в численности.
Хаттуш показался к обеду пятого дня пути — с этой стороны город я не видел. Южные ворота охранялись куда строже — десять лучников следили за нашим приближением со стен, держа луки наготове. Ворота в город были открыты — всадников не было, но не меньше пятнадцати пеших воинов контролировали проход. Торговая пошлина в Хаттуше равнялась два ше с одного верблюда. В стоимость входила торговля в течение недели, нахождение внутри города на рынке. За сено и ячмень для животных полагалась отдельная плата, вносимая напрямую на рынке.
— Сдайте мечи, — потребовал старший городской стражи у Этаби. Я помнил про закон Хаттуша — с оружием в город не пропускали.
— Хурре не сдают оружия живыми, мы останемся снаружи, — я предвидел такой ответ Этаби, мы даже заранее обговорили этот момент. Для моего плана, нахождение Этаби с воина снаружи города было предпочтительно. Будучи безоружными, хурриты мало чем могли помочь, находясь внутри города.
— Можешь расположить своих людей там, — хетт указал на рощицу в паре сотен метров слева от ворот. Не говоря ни слова, Этаби со своими людьми, отправился к роще. Хетты провели беглый осмотр каравана на наличие мечей и луков. Не найдя оружия, на кривые сангарские ножи за поясом, запрет не распространялся, караван пропустили.
Нас даже не стали сопровождать к рынку, Самум заверил стражу, что дорогу хорошо знает. С высоты верблюда я снова сравнивал Вешикоане с Хаттушем и столица хеттов определённо выигрывала. Хаттуш был густонаселён — люди встречались повсюду, порой едва не попадая под копыта верблюдов. Успевший отскочить горожанин, слал проклятия «сангарским собакам», собирая толпу зевак. Я уже отвык видеть довольно смело одетых женщин — теперь они часто попадались на глаза. Довольно симпатичные без головного убора — пару раз даже встретились женщины с открытыми лодыжками.
На рынке уже находился караван, но верблюдов я насчитал всего восемь. Нас встретил азарда, ответственный за рынок. Переговорив с Самумом, они сошлись в цене один ше за каждые сутки торговли с каравана и пять шее за один день кормления животных.
Первая часть плана прошла удачно — я попал в Хаттуш и со мной двадцать отлично обученных бойцов. Ещё двадцать всадников в паре сотен метров от ворот — для взятия города и полноценных боёв сил явно недостаточно. Но этого человеческого ресурса хватит для проведения специальной военной операции по освобождению Ады.
Глава 26
В моём плане по спасению Ады имелось слабое место — как выйти из города после освобождения девушки. Ещё в Вешикоане думал об этой проблеме, но ничего путного в голову не приходило. Я не сомневался, что смогу устранить жрецов и стражников, вывести Аду из храма, но как быть дальше, не мог определиться. Моих «караванщиков» достаточно, чтобы нейтрализовать стражу на воротах и вырваться на свободу. Но до границы хурритских земель трое суток пути, за это время нас непременно нагонят хетты с превосходящими силами. Да и развязывать войну между хеттами и хурритами не особо хотелось.
Как вариант рассматривал выход с караваном, спрятав Аду среди товаров, накупленных в Хаттуше. Этот план тоже имел своё слабое звено — выход каравана сразу вызовет подозрения, нас тщательно обыщут. Провести несколько дней в городе, где нас будут искать буквально под каждым камнем — рисковать жизнью Ады и своих людей. лишь вариант отсидеться в городе, пока не стихнут поиски Инанны, казался более разумным.
Устроившись на охапке сена, накрытой шкурой, любовался звёздами, перебирая варианты ухода из города. Прежде чем идти в храм за женой, надо проработать максимально безопасный вариант отхода. Вспомнился Инлал: может загримировать Аду под мужчину и так покинуть город? Инанна для хеттов значила гораздо больше, значит, и искать её будут тщательнее. Да и не спрячешь в мужской одежде её соблазнительные формы и красный цвет волос.
Остаётся один вариант — переждать в городе, пока пыл хеттов не утихнет в поисках своей богини. Рынок отпадает — здесь слишком много чужих глаз и сюда придут в первую очередь. Ночлежка Мунтала тоже не подходила — при всей симпатии ко мне, хозяин являлся хеттом. Да и я не мог свободно ходить по городу, став известным после своих многочисленных побед.
Насчёт каравана и товаров не стоило беспокоиться — даже вечером у нас появились покупатели. Хаттуш был довольно богатым городом, товары здесь расходились быстро. Самум со своими помощниками взял на себя все вопросы по обеспечению животных и людей. Несмотря на то что мы находились на охраняемом рынке, мои люди, после трёхмесячной муштровки, несли вахту без напоминания.
Обошёл своих людей и животных, надеясь, что немного развеюсь и смогу уснуть.
— Идиот, — выругался вслух, вспомнив про монету Инлала. Эсор говорил, что, если показать монету гончарам, они окажут содействие. Окрылённый надеждой, довольный лёг спать и заснул практически сразу.
Утром, едва рынок стал наполняться людьми, взяв с собой двоих «караванщиков-сангаров», направился к ремесленникам. Прозрачная накидка на лице давала мне преимущество — прохожие уступали дорогу, не желая контактировать.
У ремесленников ничего не изменилось — не хватало только старого эсора под деревом.
— Не подходи, — двое гончаров поднялись с места, преграждая мне дорогу.
Молча выудил монетку из кошеля и протянул одному из них: его я видел раньше, когда приходил сюда.
— Это от нашего брата, — гончары приложили руку к груди и наклонили голову: