Три месяца жизни среди хурритов пролетели быстро: мой отряд по праву мог считаться элитным во всей Месопотамии. Само собой, что уровень подготовки мы освоили только базовый — вряд ли мои воины прошли бы хотя бы один экзамен в ГРУ. Но с учётом реалий этого времени каждый из них стоил трёх лучших воинов любого народа на всём Ближнем Востоке.
Правитель сангаров Гулькишар сдержал слово — караван, груженный товарами и «коанами» железа и серебра, появился в последний день третьего лунного месяца. Два опытных караванщика, не раз ходившие в Хаттуш, Урук, Газу, Екрон занимались караваном, заодно обучая моих воинов «сангаров» вживаться в роль караванщиков.
Выход в путь мы наметили на седьмой день нового лунного месяца — у хурритов этот день считался самым удачным для дальних походов и благих дел.
Глава 25
Кроме Ахбухча и Берди, ещё шестеро сносно владели сангарским. По совету Ахбухча, я нанял двоих старых караванщиков, исходивших всеми маршрутами Месопотамии. Самуму было под шестьдесят, во всём Вешикоане не было более опытного караванщика. По его рекомендации нанял его племянника Таргаца, который не раз сопровождал дядю в путешествиях.
Вместе с Этаби предстояло отобрать двадцать лучших воинов из моего отряда, которые по «легенде» являлись охраной, нанятой ещё в Уруке. Вместе с двадцаткой «караванщиков», число воинов достигало сорока, не считая меня и Этаби. Если с двадцатью охранниками не возникло проблем, им не надо было притворяться, выдавая себя за сангаров, то с «караванщиками» дела обстояли хуже. Торговцы, во все времена, люди лишённые гордости, иначе им просто не выжить в своих разъездах. Им приходится терпеть унижения, льстить, врать и даже сносить физическое насилие. С учётом вышесказанного передо мной стояла тяжёлая задача отобрать из своего отряда тех, кто сможет на время забыть о гордости. Никто в отряде не знал истинной цели путешествия: опасаясь шпионов хеттов, мы даже караван держали в полудне пути от Вешикоане в небольшой деревушке Вотикоа. С Берди и Ахбухчем не возникло проблем — проработав пастухами всю свою сознательную жизнь, парни умели держать свои эмоции. С Самумом и его племянником ситуация была аналогичной — они на своей шкуре не раз испытали все трудности работы торговцем.
Собрав воинов, объяснил, что придётся выдавать себя за сангаров, не вступать в пререкания с хеттами и даже проглатывать обиды — половину отряда пришлось вычеркнуть из списка на роли «сангаров». Этих я планировал отдать Этаби — он сможет держать их в руках, да и хетты не будут провоцировать вооружённых хурритов без веской причины. Из оставшейся половины с большим трудом отобрал восемнадцать человек — по одному на верблюда. Кроме Ахбухча и Берди, безальтернативно в это число вошли владевшие сангарским. Своими переговорами на языке жителей Вавилона, они должны были создавать эффект сангарского общества.
Самума тоже не посвятил в конечную цель поездки, объяснив лишь то, что мы должны выглядеть как настоящий сангарский караван. Советы опытного караванщика сильно изменили облик караванщиков — на головах появились тюрбаны, запашные цветастые халаты, обувь с изогнутым носком и кривые сангарские поясные ножи.
Последние дни перед выходом в дорогу провели в Вотикоа, «караванщики» осваивались с верблюдами, выслушивали замечания Самума и Таргаца. За день до выхода в путь, Самум остался удовлетворённым внешним видом людей в караване и их навыками в обслуживание «кораблей пустыни».
— Завтра выходим? — Этаби плюхнулся рядом, жадно набрасываясь на еду. У хурритов не существовало разделения в приёме пищи — любой мог подсесть к столу товарищей. Исключением считался приём пищи Шутарны, как-никак правитель. Сидевшие со мной воины, одобрительно встретили вопрос Этаби.
— Да, волей Тешуба, — этот бог одинаково почитался практически всеми народами Месопотамии. Сам не заметил, как стал часто применять его в разговоре, видимо, наслушавшись этого в разговорах собеседников.
Только Этаби знал истинную причину похода в Хаттуш. Для всех остальных придумал красивую легенду про разведку и сбор информации. Пришлось потратить несколько часов, прежде чем хурриты поняли важность нашей миссии. Самум планировал достичь Хаттуша за четыре дня. На мой вопрос, почему так долго старый караванщик начал объяснять, что караванные тропы длиннее обычных. Кроме того, часто караванам приходится ожидать, прежде чем их пропустят через пограничные города.
— Хатты жадные, просят по два ше с каждого инкала, — почему-то все хурриты предпочитали хеттов называть через букву «а». С деньгами проблем не было — Шутарна вошёл в долю товаров каравана, обеспечив нас отборными лошадьми и деньгами для дороги. Его десятая часть с прибыли, мне показалась смехотворно малой, но Этаби разъяснил, что это обычная мера. Только десятая часть добычи доставалась правителю при захвате трофеев на войне. И только десятую часть прибыли, хурриты платили как налог. Один-единственный налог, —я даже внутренне позавидовал, вспомнил количество налогов в моём прежнем времени существования.
Сикли печатали все — хетты, сангары, хурриты, эсоры. Монеты сильно отличались внешним видом, определяющим фактором было содержание меди и серебра. Разменные монеты ше или мина, как их называл Инлал, были сплавом меди и олова. Пропорции мне были неизвестны, но в каждом государстве Ближнего Востока за этим строго следили. Как всегда, наименьшим доверием обладали монеты эсоров, которые чуть уменьшали содержание меди в монетах.
Лошадей Шутарна нам дал из трофейных сангарских — они выглядели немного крупнее и продавались дороже. Хурритские и хеттские лошади были мельче, но лучше приспособлены для гор.
Последняя ночь перед дорогой, мы закатили пиршество, но без местного пива. По меркам Вешикоане, меня можно было отнести к богачам — три коана железа и коан серебра тянули на лучший дом и богатое подворье. Но у меня были другие планы насчёт железа — зачем продавать его чушками, когда можно пусть на изготовку изделий и утроить заработок. Кроме этого, товары на моих двадцати верблюдах и сами животные, тоже могли дать большой барыш. В разгар пиршества я попросил внимания. Мы все сидели за одним пиршественным «столом» разложив еду на кусках ткани.
— Хурре, — обвёл глазами весь свой отряд, — весь доход от нашего путешествия в Хаттуш, я разделю между вами поровну. Себе возьму только одну долю, —