– Разумеется, мы с Анной Петровной коллеги, она моя подчиненная. Конечно, мы обмениваемся информацией.
– В пятницу вечером?
– В том числе. В субботу утром она должна была заступить на дежурство, соответственно, не лишним было обсудить некоторые детали…
– Обсуждаемые детали носили сугубо личный характер, судя по тому, какие реплики она записывала для вас.
Крюков молчал, не сводя с меня глаз. Я спокойно выдержала его взгляд и продолжила:
– Кроме того, о вашей связи с Ефременко известно всему коллективу, нравится вам это или нет. Я здесь гость, со своей моралью лезть не собираюсь, хоть подобные романы между начальством и подчиненными в органах и не приветствуются. Тем не менее в такой ситуации, когда речь может идти о здоровье или даже жизни вашей коллеги, а также репутации всего заведения… – Я обвела взглядом кабинет Крюкова и продолжила: – Не вижу смысла делать вид, что вас с Анной Петровной связывали сугубо деловые отношения.
Даниил Альбертович по-прежнему хранил молчание. Только ручка выпала из его руки, глухо ударившись о стопку бумаг, лежащих на столе.
– Татьяна Юрьевна, – обратился ко мне Крюков с кривой усмешкой на лице, – не могли бы вы напомнить мне занимаемую вами должность?
– Указываете на мое место? Что ж, на другой исход я и не рассчитывала.
– Ошибаетесь. Вы ведь инструктор по физической подготовке, верно?
– Именно так. Вас что-то смущает?
– Меня восхищает ваша смелость и ваш подход. Вам бы расследованиями заниматься, а не чужими бицепсами.
Признаться, Крюков был не первым, кто давал мне подобный совет. Кажется, с подобным предложением успели выступить буквально все: начиная от моих коллег до давнего друга Кости, с подачи которого я, собственно, и оказалась сначала на юридическом факультете, а потом и в полиции.
– Вы сделали такой вывод за ту пару минут, что мы имеем удовольствие общаться? – удивилась я.
– Буквально в первую минуту. Дело в том, что в пятницу вечером мы с Анной Петровной не общались по вопросам нашего отдела, а уж более деликатным и подавно. Поскольку о моей личной жизни вы осведомлены, наверняка вам известно, что я женат. Моя супруга – прекрасная женщина, с которой я провел под одной крышей уже более двадцати лет. Неужели вы думаете, что я позволю кому бы то ни было посылать мне сообщения личного характера во внеурочное время? Я дорожу своей семьей.
«И именно поэтому сплю с Ефременко», – хотелось подытожить мне его монолог, но я промолчала. Признаться, двойные стандарты Крюкова близки мне не были.
– Похвально, – выдавила я, не сдержавшись.
– Хочу вас заверить, Татьяна Юрьевна, что если бы я знал хоть какие-то детали, которые могли бы помочь в поиске Анны Петровны, я непременно сообщил бы их, невзирая на собственную репутацию…
– И сохранность семьи? – уточнила я.
Крюков ухмыльнулся и покачал головой.
– Пожалуй, я бы взял у вас пару уроков.
– Могу предложить отличный комплекс на укрепление мышц спины – при сидячей работе она страдает в первую очередь.
– Мне скорее пригодились бы ваши советы по ведению допросов.
– В нашем городе начальство занимается в основном бумажной работой, а также дает указания и советы.
– Позвольте и мне дать вам совет. Не ищите причину исчезновения Анны Петровны в этих стенах. Вы правы, мы были несколько более близки, чем рядовые коллеги. На наблюдательность, в отличие от боли в пояснице, я не жалуюсь. Если бы были какие-то тревожные звоночки, я бы их заметил.
– И куда же вы предлагаете мне направить свое внимание?
– Не знаю, как принято в вашем городе, но у нас начальство выдает строго по одному совету в день, – улыбнулся Крюков и поднялся со стула.
Я следовать его примеру не спешила. Он подошел ближе и протянул мне руку. Выдержав его взгляд, я встала на ноги, обойдясь без его помощи. Даниил Альбертович распахнул дверь.
– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарила я.
– Будут вопросы, обращайтесь.
– Что, если они будут неудобными?
– Кажется, вы готовы рисковать.
Я прошла в глубь коридора, вышла на лестничную клетку и встала у окна. На улице шел мокрый снег, оседая на темном асфальте крупными хлопьями и тут же тая. Судьба Ефременко оставалась загадкой, ключей к которой у меня не было. Мне стало грустно: и за молодую кареглазую сотрудницу, и за весь этот отдел, который вынужден ее искать, и за себя. Казалось, что делать мне здесь совершенно нечего. В поисках Ефременко и так задействовано максимальное количество людей. При этом и саму Аннушку, и ее работу, да и весь город они знают гораздо лучше меня. Все, что я могла рассказать о нашем соседстве в вагоне поезда, я поведала. Ждать, что в памяти всплывет что-то еще? Глупо. Я тяжело вздохнула и тут же услышала знакомый голос:
– Ты чего здесь? – вопрошал Субботкин, который поднимался по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки.
– Не поверишь, задаюсь тем же вопросом.
– В смысле?
– Чем я могу быть тут полезна?
– Заскучала по дому?
– Скорее, по бурной деятельности.
– Это можем организовать. Предлагаю наведаться в квартиру к Ефременко.
– Сейчас? – удивилась я неожиданному предложению.
– Лучше после обеда, но им я легко готов пожертвовать.
Альтруизм Субботкина меня впечатлил, но в кафе по дороге на улицу Глинки, где жила пропавшая Анна, мы все-таки заехали.
Девушка снимала квартиру в панельной пятиэтажке. Нас интересовал средний подъезд. Прямо перед дверью сиротливо сидел серый кот, равнодушно на нас поглядывая. Виктор поднес брелок к домофону, и вскоре мы уже стояли перед дверью с номером тридцать.
– Наши, в общем-то, тут уже были, – предупредил он.
– Настя говорила.
Мы вошли в тесную прихожую. Прямо под ногами валялась груда уличной обуви, будто в квартиру наведалась толпа гостей и все разулись у порога. Все это были женские сапоги и ботинки. Возможно, хозяйка сама оставила их здесь в таком беспорядке, но не исключено, что постарались коллеги Субботкина. Если они искали что-то в обуви, то их усердием можно только восхититься.
К стене была прибита небольшая полочка. На ней стояло блюдце, в котором сиротливо лежал ключ. Рядом пара пластиковых карт из сетевых магазинов и простенькие серьги кольцами.
– Дорогие? – проследил мой взгляд Виктор.
– Обычная бижутерия. А вот на это ушла бы примерно половина моей зарплаты, – я подняла с полки флакон туалетной воды прямоугольной формы.
– Духи? – удивился Субботкин.
– Ага, ты не поверишь, сколько может стоить хороший парфюм.
Пузырек был почти полным, из чего я сделала вывод, что появился у Анны Петровны он недавно. Подняв округлую крышку, я вдохнула цветочный аромат. Из флакона повеяло ландышами и весной.