Ицхак был слишком мал для этого и на постоянной основе оставлять ребёнка одного выглядело не очень. Мы посовещались с ней и решили дать парню первоклассное образование. Пусть лучше корпит над учебниками, а в мастерской помогает в свободное время. В деньгах сейчас недостатка не было.
Вдевятером мы шли мимо прилавков, вызывая на себе пристальные взгляды. Некоторые ликвидаторы подходили поздороваться, другие просто кивали в знак уважения. Сычей в Бастионе знали все. Тем более моё отсутствие здесь не прошло не замеченным, потому всем было интересно, где я пропадал.
— Приветствую, Артём Борисович! — вытирая руки и широко улыбаясь, вышел из-за прилавка Губарев, самый дорогой бронник-артефактор в этом рубежном городе.
Он каждому пожал руку, но отдельно остановился на Кишке, с которым любил коротать время за шахматной доской.
— Что-то вы раньше времени пришли, барон.
— Я своё слово держу, — с этими словами я снял с себя послужившую мне верой и правдой огнеупорную броню на пятьдесят процентилей и вернул её создателю, тот бережно отнёс своё творение за прилавок и повёл нас к другим экспонатам.
— Значит, решили обновиться? Сейчас подберём, подберём… — что-то бурча себе под нос, ремесленник снял с деревянной стойки серый экземпляр. — Вот шестидесятка… — с гордостью протягивая мне артефакт произнёс он, но я скучающе посмотрел за его спину.
— А побольше ничего нет?
— Эмм, — удивлённо застыл на месте Губарев, но быстро взял себя в руки и провел меня к семидесятке, но я оборвал его речь с расписыванием всех преимуществ данной «вещицы».
— Погоди Сергей, это самое лучшее, что у тебя есть? — видя, что артефактор просто не хочет ставить меня в неловкое положение, я сразу обозначил, что искал. — Мне нужна броня в девяносто девять процентилей.
— Кхм, — чуть не подавился бронник и выпучил на меня глаза. — Артём Борисович, но оно же…
— Каждому, — уточнил я махнув за спину рукой.
Вот тут я и увидел выпученные глаза продавца, его лоб мгновенно вспотел, а робкая улыбка набежала на лицо.
— Вы же шутите, барон? Да, наверное, шутите…
— Я не шучу. Восемь комплектов брони по девяносто девять процентилей. Мои люди будут ходить только в самом лучшем.
Остальные сычовцы тоже были в шоке, они ещё не знали, что мне пришёл императорский платёж, поэтому принялись меня отговаривать, но я раздражённо поднял руку, чтобы они замолчали.
— Губарев, у меня нет времени, просто скажи — ты сможешь выполнить заказ?
— Восемь комплектов обойдутся вам в восемь миллионов. Сам я не смогу так быстро его выполнить, но заказ будет готов через неделю.
— Сделаешь за три дня, докину ещё сто тысяч сверху.
Губарев перешёл на деловой лад и, видимо, подсчитывал, сколько же он наварится на перепродаже артефактов от своих коллег. У меня не было желания сейчас изучать обширный рынок бронников и разъезжать по близлежащим городам, поэтому я и обратился к одному человеку.
— Думаю, это реально, — наконец, кивнул мне ремесленник и в это время вошёл другой посетитель.
— Хорошо, я пришлю тебе своего человека с деньгами, доставишь в Вологду по этому адресу, — я сообщил ему своё новое местожительство и пожал мозолистую руку бронника.
— Мы закрыты, — строго сказал зеваке Губарев и выпроводил надоедливого «смотруна», который через день заглядывал к нему поглазеть на артефакты, но ничего не покупал.
Заперев дверь и раздав поручения, мастер засобирался в путь. Предстояло уговорить коллег поделится уже готовыми экземплярами. Некоторые особо богатые мастера придерживали максималки для дружин всяких князьков или графов. Те любили делать оптовые заказы для своих воинов, но где это слыхано, чтобы простой барон, не глядя, разбрасывался миллионами?
«Впрочем, это не моё дело, — потирая руки в предвкушении будущей прибыли, сказал себе Губарев. — Ну дела… Не думал не гадал, вот Зоська обрадуется!»
Бронник любил свою жену и детей, потому подошёл к решению Барятинской проблемы с максимальным прилежанием, ведь доход с этой сделки может помочь его старшему сыну поступить в московский сухопутный шляхетский кадетный корпус. А это раскроет перед наследником путь как в военные, так и в ремесленники…
— Артём, ты не шутишь? Восемь миллионов! — Бес оббежал меня впереди и показал себе на грудь. — Мне моего полтинника за глаза хватает, зачем такие траты? Так не принято.
— Да, Артём, каждый в дружине заботится сам о себе, — поддакнул Ломоносов.
— Я, кажется, уже говорил вам: экипировка сычей — это моя забота. Ваша задача: становиться сильней, что неясного?
Мы облюбовали для перекуса ближайшую таверну и сдвинули два стола. Так делали многие группы ликвидаторов, поэтому никто не обратил на это внимания.
— Но это дорого! Откуда у тебя такие деньги?
Я счёл нужным объяснить про императорский «подарок» и это успокоило моих ребят.
— Если так, то ладно, — кивнул здоровяк Маэстро и набросился на свою похлёбку.
Кажется, сычовцы не до конца понимали, что мы теперь не какой-то там захудалый отряд малоизвестного барона. У нас есть государственный заказ на артефакторное оружие, покровительство от охранки, церкви, а также нейтральные отношения с некромантской Ложей. Таким количеством связей мало кто мог похвастаться.
Однако надо было уже приступать к работе, поэтому я отослал на разведку всех кроме Ломоносова. За главного поставил Джона.
На Рюмина мои покупки тоже произвели впечатление, но гордый аристо был немногословен в компании. Хитровская авантюра сблизила его с некоторыми сычовцами, осталось только закрепить это рутинными походами на Бреши.
Захар преследовал свои корыстные цели, потому полностью сойти за своего у него не получится, но создать дружелюбные отношения дружиной вполне по силам. За неделю мои соколы, то есть сычи, должны были закрыть тридцать пять Брешей — без этой цифры я велел не возвращаться.
Сейчас Вологодский уезд, по словам Бенкендорфа, был полностью зачищен, поэтому ребята помогут ликвидаторам в южном Грязовецком. Моя задача как руководителя, распределить грамотно силы и обеспечить всё это мероприятие деньгами. Благо есть помощники, на которых можно спихнуть рутину переездов и покупок. Семён и Феликс в этом плане незаменимые люди, ну а Юра Пичуга — это мой мортиканский тыл.
Проблема пока заключалась в следующем: на территории усадьбы отсутствовала хорошая мастерская, способная выдержать создание атланта, потому я решил остаться на неделю в доме Гольдштейнов. Ломоносов должен