Я кивнул. Уточнил:
— С Кирой всё в порядке?
— В полном. Поступила на учебу, с сентября начнет постигать лекарскую науку. Стала увереннее. Думаю, благодаря той истории, когда вы показали, как нужно поступать в ситуациях, в которых тебя притесняют. Ну и еще целыми днями рассказывает про молодого адвоката из Петрограда.
Мы сделали заказ подошедшему официанту.
— Кира не сразу призналась, — сказал Виталий, когда официант записал все в блокнот и удалился. — Вернее, случайно проболталась, что ей пришлось обращаться за помощью. Уж не знаю, почему она решилась пойти к адвокату, а не попросила о помощи меня.
— Видимо, беспокоилась, что ваши методы окажутся слишком… радикальными, — ответил я, начиная понимать, почему Кира пришла к адвокату, а не обратилась к отцу.
Мужчина улыбнулся:
— Я вырос в военном городке, среди офицеров во времена, когда Смуты еще не было на горизонте. А при Демидовых проявление слабости считалось пятном на чести. Своей и семейной. А уж в Смуту такие вопросы решались просто.
— Времена меняются, — ответил я. — Сейчас такое уже может подвести вас под уголовное преследование.
— И за это спасибо, Павел Филиппович, — после недолгой паузы произнес Миронов. — Потому что я привык решать вопросы по-старому. И кто знает, чем бы могла закончиться эта история, если бы я в нее вмешался.
— Хорошее место вы выбрали для встречи, — произнес я, чтобы сменить тему для разговора.
— Здесь светло, — ответил Миронов. — Тихо, уютно. Раньше неподалеку стояла наша часть. Поэтому я люблю это место скорее по привычке. Ну и ностальгия по временам, когда мы, молодые курсанты, тайком уходили по вечерам в увольнительную в город. Посещали закусочные, общались с девушками, гуляли до утра, опасаясь попасться на глаза патрулям. А потом торопились обратно в казарму, чтобы успеть на утреннее построение. Эх, молодость…
Он вздохнул, словно бы заново переживая эти события, и продолжил:
— Ну и владелец этого заведения — мой давний приятель. Идея открыть ресторан на месте старого арсенала принадлежала ему.
— Тоже бывший военный? — поинтересовался я, и Миронов кивнул:
— Раньше был моим командиром. А теперь я поставляю ему продукцию для его ресторана. А по выходным мы иногда собираемся в моем поместье, чтобы обсудить новости, выпить вина и прокатиться на лошадях.
Я аж рот открыл от удивления. За множеством событий последних месяцев, из головы совсем успело вылететь, что Кира говорила, кто ее отец. Помещик и землевладелец. И я мысленно поблагодарил Искупителя и Фортуну за то, что согласился на эту встречу, а не сослался на дела.
— Поместье? — беспечно уточнил я, и Виталий кивнул:
— Я занимаюсь разведением скота и переработкой мяса для лавок и ресторанов Империи. И без ложной скромности могу сказать, что мое клеймо служит знаком качества продукции уже более десяти лет.
— У вас свой агрохутор? — уточнил я.
— Да, рядом с поместьем. Я сам большой любитель работать в полях, за что меня уважают работники. Хутор небольшой, в пару десятков домов, хлевом да перерабатывающим цехом. Так что Павел Филиппович, я часами могу рассуждать про породы скота и особенности выращивания телят. А лошади…
— Скажите, а вы слышали про «Содружество Земледельцев»? — быстро уточнил я, понимая, что разговор уходит в другое русло.
При упоминании агрохолдинга, Миронов скривился, будто отведал лимон:
— Слышал ли я? Эти, с позволения сказать, «люди» вечно суют свой нос туда, куда не просят. Разоряют помещиков, скупают земли за бесценок, и на этих землях строят автоматизированные цеха, в которых скот кормится с конвейерных линий, а в корм добавляются всякие зелья для роста, чтобы пятимесячный теленок весил как годовалый. Никакого контроля со стороны лекарей. А уж земли, на которой они выращивают урожай, после их земледелия… Напичканная удобрениями, она плодородит два-три сезона, а затем превращается в сухой песчаник, хоть карьер копай. Они называют это технологическим прогрессом. Но это самое настоящее техноварварство, юноша. Бездушный подход к делу ради увеличения прибылей.
— Вам предлагали продать поместье? — уточнил я.
— Предлагали, — кивнул Миронов. — Но у меня есть много друзей среди «кадетов», которые пока еще имеют вес в Петрограде. Поэтому они от меня отстали. На время. Как вы говорите, «времена меняются», и скоро грубая сила перестанет запугивать промышленников и землевладельцев, которые прикрываются законом, но сами же при этом этот закон нарушают.
— Серьезные люди, наверное, стоят за всем этим, — заметил я.
— Вы даже не представляете насколько, Павел Филиппович. Все акционерные марионетки в совете — это просто отвод глаз. А истинные хозяева этой компании в министерствах. Потому у них так легко и выходит творить всякое.
Я только кивнул.
— А что вы так заинтересовались этой компанией? — уточнил Миронов.
— Получил дело от одного помещика, у которого хотят купить землю, — ответил я. — А тот не хочет уступать.
Миронов помрачнел:
— На его месте я бы согласился на предложение, мастер Чехов, — ответил он. — Потому что дальше цена будет только уменьшаться. А положение этого несчастного будет становится все хуже. Если у него нет надежного прикрытия среди государевых слуг или бывших военных. Это объединение начинает менять методы, подкупая лекарей. А те пишут фиктивные заключения о болезнях скота, организовывают земельные блокады и делают прочие дурные вещи, против которых «кадеты» уже не помогут.
— Я все же попытаюсь отстоять интересы своего клиента, — мягко улыбнулся я.
— Ну, если на этого трехглавого змея найдется управа, вам многие скажут спасибо, Павел Филиппович, — после недолгого молчания произнес Миронов. — И если вам нужна будет помощь — обращайтесь. Постараюсь помочь всем, чем смогу.
Он протянул мне ладонь, и я ответил на крепкое рукопожатие, скрепляя этот временный союз.
Глава 23. Кабинетные войны
Обед получился вкусным. И поэтому я ел, не торопясь.
— В этом ресторане подают превосходное мясо, — заметил Миронов, когда я подцепил вилкой кусочек жаркого.
— Знаю, мой помощник покупал для готовки, в том числе, и вашу продукцию, — усмехнулся я.
Помещик чуть склонил голову, уголки губ едва тронула улыбка.
— На моих хуторах все натуральное. В мясо не добавляют эликсиры для роста, хлеб настоящий. Молоко парное, а не порошковое. И работают люди, которые знают в этом толк, а не бездушные машины.
Он говорил просто. Как о чём-то, что само собой разумеется. Как человек, который навроде титана держит хозяйство на своих плечах и понимает, что, стоит расслабиться, всё разрушится. И я только кивнул в ответ, понимая, что в этом Миронов и Кочергин очень похожи.
— И за это нас пытаются выжить, — продолжил Миронов. — Мы простые помещики, отрицающие прогресс. Люди, которые стараются делать своё дело