— Пышки хоть хорошие были? — поинтересовался я, стараясь сохранить на лице самое серьезное выражение.
— Глаза б мои их больше не видели, — вздохнул Леонид и покосился на приятеля, который на это лишь пожал плечами.
— Хорофие, — сообщил он, пережевывая печенье.
— То есть таким образом мельник сбыл товар, — подытожил я и развел руки в стороны. — Но это не нарушение закона. И ваши права не были нарушены. Пышки, как ты сам сказал, были свежие и хорошие. Вам понравились.
— Искупитель с монетой, — досадливо махнул рукой Леонид. — Дело в другом. Мельник некоторое время назад принял на работу одного из бывших сиротских. Тот поселился у него на чердаке. Мы с ним виделись по вечерам, когда смена заканчивалась. Он не жаловался на хозяина. Сказывал, что мельник его кормит и даже рабочий договор с ним подписал.
Я удивленно посмотрел на мальчика, и тот поспешно добавил:
— Да только случилось что-то скверное, мастер-некромант.
— Что же?
— Мишка перестал выходить на улицу.
— Мишка — это тот самый паренек, что нанялся к мельнику?
Леонид кивнул:
— Ага. Мы вместе туда попали несколько лет назад. Когда жандармы наше логово накрыли и отправили в приют. Этот Мишка для нас всех был старшим товарищем. Он не давал старшим нас обижать. И потому мы должны ему подмогнуть.
— А с чего вы решили, что случилось плохое? — удивился я. — Быть может, у него много работы? Или приболел…
— Больше недели не выходит на связь, — вздохнул Леонид.
— А мельник что говорит? — уточнил я.
Мальчишка воровато осмотрелся по сторонам, словно хотел убедиться, что нас не подслушивают, а затем подался вперед, едва не смахнув со стола чашку с настоем.
— Вот здесь начинается самое подозрительное, — шепотом начал он. — Мельник тот нас выгнал, едва только мы про его помощника заговорили. И заявил, что никакого Мишку знать не знает.
— Вот оно что, — нахмурился я.
— Врет, зараза! — выдал Ванька, допивая чай.
— Так может, здесь и впрямь дело для жандармов? — предположил я.
— А чего мы скажет легавым? Что выпускник приюта пропал? А кому до него есть дело? Мишка уже взрослый по имперским законам. Скажут, что он свободный человек и отправился искать лучшую долю. Где-нибудь да объявится. И наше слово ничего не стоит против слова мельника.
— Тут не поспоришь, — кивнул я. — А заявление на розыск по имперским законам имеют право подать только родичи. Которых, как я понимаю, у этого вашего Мишки нет.
Я взглянул на мальчишек, ожидая ответа, и оба замотали головами.
— Так вот, мы и решили, что права Мишки защитить должен адвокат, — резюмировал Леонид.
— Это немного не так работает, — возразил я, но запнулся, увидев отчаяние в глазах гостя.
— Побойтесь Искупителя, дяденька, — жалобно начал Ванька, и на глазах мальчугана выступили слезы. — Мы никому не нужны, Павел Филиппович. Кроме себя. Потому и держимся вместе. Чтобы не пропасть. А Мишка из нас самый взрослый. Ему не за кого было держаться. Он пристроился на мельницу эту, чтобы к нам поближе быть. И дождаться, когда мы выйдем из приюта. Договорились, что не бросим друг дружку.
Стало понятно, почему Леонид взял этого паренька с собой. Речь была пронзительной и брала за душу. Причем не только меня, но и призраков. Ярослав и Козырев шагнули из стены, в которой подслушивали наш разговор.
— Может и правда помочь ребятне, Павел Филиппович? — робко начал бывший культист. — Оно ведь и на душе хорошо, когда доброе дело делаешь.
Козырев только кивнул, соглашаясь с товарищем.
— Это точно, — вздохнул Леонид.
Это было неожиданно. И я покосился на парня. А затем осторожно уточнил:
— Что, прости?
— Ну, Ванька правду говорит. Горожанам до приютских дела нет. На нас они стараются внимания не обращать. Вот даже к вам пришлось идти за посильной защитой. Про вас говорят, что адвокат-некромант за народ. А вы помочь не можете.
Парень вздохнул и встал с кресла:
— Идем, Ванька. Сами все выясним.
Его товарищ поднялся на ноги и с сожалением посмотрел на оставшееся на столе печенье.
— Стойте, — неожиданно для себя произнес я.
Парни остановились у двери. Обернулись. И в их глазах мелькнул робкий лучик зарождающейся надежды.
— Ты думаешь, что Мишка попал в беду, — продолжил я. — И ему нужна помощь.
— Мельник врет, что не знает Мишку, — ответил Леонид. — Зачем ему это? Все же в курсе, что он на мельнице работал.
— Дело темное, — согласился я.
— Возьметесь? — с надеждой спросил Ванька. — Вы ведь помогаете простолюдинам.
— Ну… — начал я.
Леонид подошел к столу и выложил передо мной несколько мятых купюр и с десяток монет разного номинала.
— Почти четыре рубля, — торжественно произнес он. И торопливо добавил: — Все скинулись на хорошее дело. Если надо еще, то мы заключим договор. И выплатим недостающие деньги…
— В рассрочку, — быстро добавил Ванька.
Я подцепил пальцем одну монетку и подвинул ее к себе.
— Хватит вот этого, — сказал я.
— Э, нет, барин! — неожиданно выдал Ванька. — Если цена низкая, то и работа будет сделана спустя рукава. Вы возьмите с нас как с любого другого. Чтобы все было по чести и по совести. Мы, может, приютские и неблагородные, но вы нас всерьез принимайте.
Я внимательно посмотрел на посерьезневшего мальчишку и склонил голову к плечу.
— Сколько вас?
— Что? — тут же нахохлился Леонид.
— Во дворе сколько ребят? — пояснил я.
— Восемь, — сообщил паренек. — А к чему вы клоните?
Он с подозрением взглянул на меня и продолжил:
— Знаю, мастер, что вы с «Сынами» дела имеете. Если хотите к ним завербовать в обмен на помощь, то знайте: мы люди законопослушные. Хоть и с виду похожи на крадунов. Уклад разумеем, правила тоже. Но в криминал никто из нас не пойдет.
— Гиблая это дорожка, — подтвердил Ванька. — Которая или в могилу приведет, или на каторгу. Лучше уж на мануфактуре работать. Или в контору по продаже машин устроится. Деньги хоть и небольшие, зато честные.
— Какие милые мальчуганы, — произнес Козырев, делая жест, будто он утирает слезу. — Правильные. Верят в доброту и честность. Таким помогать сам Искупитель велел!
— Удивительно, — согласился Ярослав.
— Ты не понял, — ответил я Леониду. — Если я вам помогу, то десять человек будут говорить обо мне хорошее. Бесплатно и без принуждения. Сарафанное радио, господа.
— Это да, — Ванька кивнул и растерянно посмотрел на приятеля.
— А в приюте ушей немало. И вскоре многие прознают, что адвокат не просто так свой хлеб ест, — продолжил я. И добавил: — Только никому не говорите, что я с вас денег не взял! А ежели спросят, то