Выхин облизнул губы.
– Даш, я… Обещаю, я лично займусь этим делом. Мы найдём злоумы…
Даша ударила кулаком в печень. Артём охнул, согнулся.
– Выха! Не врать! Не смей мне врать – изуродую! Пристрелю, как собаку.
И капитан вдруг понял: она всерьёз.
– Шаховской, – выпалил не раздумывая. – Ты рехнулась, Трубецкая? Ты вообще…
– Почему? – прошептала Даша застыв.
– Дуэль. Спросишь «почему»? А? Сама ответь мне: почему? Какого, мать его, дьявола Лёха взбесился и вызвал на дуэль князя?
Артём попёр на неё, и девушка попятилась, бледня и опустив пистолет.
– Ду-эль?
– Правду люди говорят: баба в отделе – крантец отделу. Баев умный мужик, без тебя бы в петлю не полез. Вот и ответь мне, Трубецкая: какого хера?! Что ты с мужиком сделала? И меня под увольнение подвела. Знал бы, что так будет… Чёртовые каперсы! Чёртовы бабы!
Даша задрожала, замерла. Бросила на него отчаянный взгляд:
– Артём… Баев ничего… не просил мне…
– Не успел, Дашенька, не успел. Князь его – хлоп – и убил. Поздравляю, госпожа капитан, место вакантно…
Трубецкая круто развернулась и выбежала из квартиры, понеслась по лестнице вниз, с четвёртого этажа на первый, выскочила на улицу и задохнулась. Рухнула на ступеньки, схватившись за голову.
Дуэль…
Лёха… что ты наделал! Что ты натворил…
– Баев, – прошептала, захлёбываясь слезами. – Какого чёрта, Баев?!
Телефон звякнул. Даша вытащила его из кармана. Он выпал из пальцев, упал углом на бетон. Девушка подняла, держа одной рукой другую – они тряслись – и с ужасом включила треснувший экран. Выдохнула. Сообщение не из госпиталя, от Шаха: «Жду».
– Дарья Романовна, – раздалось за ней, – вам нельзя за руль.
Оглянулась и дико уставилась на долговязую рыжеволосую фигуру. Не сразу узнала.
– Влад? Ты что тут забыл?
– Посмотрел новости. Понял, что у меня возникли вопросы. Поехал опрашивать свидетеля: всё по протоколу. Думал, вы будете в госпитале, а я всё узнаю и приеду, расскажу вам. А вы… вы молодец. Идёмте, Дарья Романовна. Давайте, довезу до дома. Вы всё равно тут ничем помочь не можете. Вам нужно успокоиться. Я могу сделать укол…
– Нет, – она поднялась. – Я еду к Шаховскому.
Медные брови изогнулись.
– Вы хотите застрелить князя? У него там дом напичкан охраной. Или у вас есть ещё один «Алатырь»?
– Мне плевать на Шаха. Мне нужна сыворотка для Лёши. Он обещал её дать. Влад, мне понадобится ваша помощь: на семьдесят четвёртый «тайгу» можно только вручную поднять: автоматика откажется. У меня дрожат руки, я могу врезаться в стену.
– Техника безопасности не просто так…
Даша зарычала.
– Влад! Хоть на несколько минут забудьте о правилах! Баев… он умрёт. У меня нет времени на лифт, на консьержа, на…
– Понял. Есть забыть правила.
«Тайга» подлетела к ним практически сразу. Девушка рухнула на пассажирское место не пристёгиваясь. Толстой стиснул штурвал в руках.
– Топливо близко к нулю, – заметил коротко. – Придётся повернуть на заправку. Но у меня есть идея получше. Как насчёт дозаправки прямо в воздухе?
***
Окна семьдесят четвёртого распахнулись. Даша выпрыгнула из «тайги» и уверенно направилась в знакомую комнату. В зале царил лёгкий сумрак, несмотря на то, что не было и пяти вечера, и девушке показалось, что однажды всё это уже происходило с ней.
– Я пришла, – громко заявила она.
И, раньше, чем увидела, услышала тяжёлое, сиплое дыхание.
– На столе, – отозвался князь.
Даша подошла к столу и обнаружила шприц, наполненной чуть светящейся, словно какое-то глубоководное животное, голубоватой жидкостью. Наклонилась, взяла и настороженно покосилась на оборотня. Вот так просто?
– Я ошибся, – прохрипел тот.
– Когда появились на свет? – съязвила Трубецкая сквозь зубы.
Он полулежал на диване, и девушка вдруг поняла, что лицо и грудь князя блестят от пота, а глаза подёрнуты матовой плёнкой, словно неживые. Ранен? Баев всё же ранил хозяина жизни? А где… бинты?
– Когда поставил на вас, – прошептал Шаховской и открыл глаза. Было дико видеть на человеческих третье веко. – Забирайте сыворотку и проваливайте. Совсем. Вы… мне… ничего не… должны.
– Презираете, что ради жизни любимого человека я предала честь жандарма? – процедила Даша. – Презирайте. Мне плевать.
Она отвернулась и сделала шаг к двери.
– Я охотился не за вами, – вдруг прохрипел оборотень, в горле его что-то булькало. – Всё это время с вами была тень. И мы оба дураки, что не видели её. Будьте осторожны. Вспомните: кто всё это время был рядом.
– Охотились? – Даша замерла. – Почему? Почему поняли, что добыча – не я?
– Каперсы, – прошептал князь, и чёрные глаза снова заволоклись третьим веком.
Каперсы? О чём он? Трубецкая нахмурилась, пытаясь связать всё воедино. Просто бредит?
– А, плевать…
– И зря.
Девушка вздрогнула, обернулась и не поверила своим глазам.
– Влад?
Рыжик стоял в нескольких шагах от неё, левее, и держал раненного на мушке стечкина. Князь рванулся, за его спиной развернулись крылья. Грохнул выстрел. Шаха отшвырнуло на диван. Голова его запрокинулась, руки упали.
– Толстой, мать твою…
Даша бросилась на парня и увидела дуло, направленное ей в лоб. Замерла. Но поразило её не это: Влад. Он был очень спокоен, почти задумчив.
– У вас десять секунд, Дарья Романовна, для принятия решения. Вы с нами или против?
– С вами это с кем?
– А сами как думаете?
«Кто всё это время был с вами… Теракт в Мариинке… Гибель Агриппины… Если… О боги…»
– Влад, вы… революционер?
Курсант вынул из кармана знакомый силиконовый кубик, подбросил его в руке (правая продолжала удерживать пистолет). Сжал пальцами. Кубик засветился и начал переливаться разными цветами. Парень сдул с лица прядь медных волос.
– Анархист, Дарья Романовна. Долго объяснять, но разве вы и сами не понимаете? Рюрики не уйдут с трона, не передадут власть людям. Романовы и те были лучше, честно. Те хоть людьми оставались. Пока оборотни на троне, несправедливость, неравность классов приводит к тому, Дарья Романовна, что есть такие, как вы, а есть такие, как он.
– Вы – жандарм! Влад, есть то, что важнее: родина, порядок. Хаос приведёт к гибели всех.
– Такова цена. За свободу. И мы готовы её платить. Дарья Романовна, вы были приспешником Рюриковичей, вы боролись против