— То есть? — не понял я.
— А что «то есть», мой мальчик? — усмехнулась графиня. — Люди не хотят, чтобы про их владения ходили дурные слухи, вот и умудряются договориться с родственниками погибшего. Например: а давайте будем всем говорить, что он не у меня в гостях умер странной насильственной смертью, а утонул в пруду в другой части Москвы. Ну и так далее — уверена, мысль ты понял, ты у нас умный мальчик.
Я задумчиво кивнул. Ну да, многие аристократы явно будут пытаться скрыть кровавые убийства на своих землях, дабы сохранить репутацию. Притом скрывать от общественности, а не от ОКЖ — врать жандармам себе дороже. Но и с ними можно договориться — мол, мы с вами сотрудничаем, можем вообще пожертвование корпусу выписать, но вы уж проследите, пожалуйста, с особой тщательностью, чтобы информация об инциденте не утекла в народные массы.
Покосившись на графиню, я усмехнулся — явно не за всеми потоками конфиденциальной информации жандармам уследить удаётся. Есть там и те, кто готов делиться информацией.
— Чего хмыкаешь? — нахмурилась Самоцветова.
— Да так… думаю. Спасибо, что рассказали, Айседора Ивановна.
— Ты опять не выглядишь удивлённым. — Бабуля Самоцветова добродушно улыбнулась. Правда, тут же подобралась и проговорила: — Кажется, будто у тебя какие-то звериные инстинкты, Александр. Ты сразу же подумал о худшем, когда боярыня Мурашова не вернулась домой. Впечатляет… Благодаря этому девочка спасена, а мерзавцы получили сполна. Теперь они не смогут больше похищать и мучить людей. — Самоцветова гневно сверкнула глазами.
— Вряд ли только одна группа фанатиков смогла поставить на поток кровавые убийства в людных местах, — хмуро произнёс я.
Графиня снова пристально уставилась на меня, а затем медленно кивнула:
— Согласна, мой мальчик. Будем держать руку на пульсе — теперь ОКЖ от нашего интереса так просто не отвертится, ибо будут обязаны сотрудничать с нами как с пострадавшей стороной.
— Пострадавшей? — переспросил я.
Графиня усмехнулась и покачала головой.
— Забавный ты мальчик. Многие непонятные и странные ситуация тебя не удивляют, зато от бытовых и юридических казусов у тебя глаза на лоб лезут.
— Жизнь и юриспруденция особо удивительны, — хмыкнул я, прислушиваясь к тому, что творится на улице. Из бронированного внедорожника сложно разобрать звуки, но, похоже, городские службы уже прибыли на место.
Однако нас графиней пока не беспокоят, стало быть, ОКЖ здесь ещё нет. Ну или жандармов пока что взяли на себя мои юные друзья.
— Если утрировано — из-за промашки властей нам пришлось действовать и рисковать, так что не только бояре Мурашовы в этом инциденте считаются пострадавшей стороной, — пояснила мне графиня. А затем посерьёзнела, заметив, как я поглядываю на бронированное стекло. — Да, увы, времени у нас мало. А я хочу сказать тебе ещё кое-что важное.
Я уселся поудобнее и встретился глазами с её пристальным взглядом.
— Александр Ярославович. — Бабуля Самоцветова обратилась ко мне полным именем. — Я знаю, из какого ты рода.
В голове пролетело с десяток мыслей, но я и глазом не моргнул.
Несколько секунд я вглядывался в лицо графини. Она тоже старается выглядеть невозмутимой. Но огромный опыт подсказывает мне, что за своей маской женщина скрывает нервозность.
Ей было сложно завести этот разговор и теперь сложно его поддерживать.
— Я тоже знаю, — спокойно ответил я.
Айседора Ивановна удивлённо распахнула глаза. За секунду на её лице промелькнул полный спектр эмоций от изумления до понимания и принятия.
— Ха-ха-ха, — рассмеялась она. — Значит, я опоздала, да? Но скажи мне, пожалуйста, твой дед ведь с тобой ещё не связывался?
Её взгляд вновь стал серьёзным.
Я отрицательно мотнул головой.
— Хм… — протянула графиня. — Знаешь, из солидарности, как любящая бабушка своего внука, я считаю своим долгом обрадовать старика, что его внук и наследник жив.
Она замолчала снова, внимательно уставившись на меня, отслеживая все мои реакции.
Я же понял, что Самоцветова до сих пор не назвала фамилию моего деда. Притом я уверен, она не блефует — она точно знает, кто я.
Но допускает, что блефую я.
— Айседора Ивановна, я бы хотел встретиться с графом Резановым, когда я сам буду готов к этому. Сейчас эта встреча может испортить мои ближайшие планы, — вежливо ответил я.
— Вот как? — хлопнула ресничками Самоцветова. — И какие же это планы, позволь полюбопытствовать?
«Узнать, как стать князем, а не графом», — мелькнуло у меня в голове. Вслух же я ответил:
— Личные.
И мило улыбнулся.
Пару секунд графиня смотрела на мою улыбку, а затем легко ответила:
— Поняла. Приняла. Мне очень хочется обрадовать Владислава Александровича доброй новостью, но с тобой у моего рода связь гораздо крепче. Я не хочу идти наперекор твоему желанию, так что потерплю, не переживай.
— Благодарю, — кивнул я графине.
А затем, чтобы разрядить обстановку, усмехнулся и спросил:
— А давно вы узнали?
— Некоторое время назад.
— И что вы почувствовали, когда предлагали наследнику графского рода стать своим Слугой?
— А таки что я могла почувствовать? — изобразила она искреннее удивление. — Я была уверена, что настоящий аристократ, даже не зная, что он аристократ, откажется от такой чести. Да и зачем Резановым такой наследник, который бы согласился Служить другому роду?
Она вдруг посерьёзнела и авторитетно проговорила:
— Жизнь очень ценна, мальчик. Но для древних родов честь стоит выше жизни. Истинные носители древней крови предпочтут смерть Служению. Ты должен уметь лавировать, мой мальчик. Но не Служить.
Я кинул косой взгляд на Марфу, непоколебимо сидевшую подле Самоцветовой. Камеристку слова Госпожи ничуть не затронули. Для неё Служение — честь, ибо она простолюдинка, и древней крови в её жилах нет.
Сложная схема. В моём прошлом мире аристократия была новой, довольно молодой. Здесь же ей многие века, а каким-то родам и вовсе больше тысячи лет.
— И, раз уж у нас с тобой минутка откровений, Александр, — продолжила графиня всё тем же серьёзным тоном, — хочу предупредить тебя вот о чём. Коли уж так вышло, что ты урождённый граф Резанов, опасайся графский род Воронцовых и их сподвижников. Да и вообще, великокняжеский род Романовых-Варшавских, всех их сподвижников, и тех, кто хочет им угодить.
Графиня замолчала, и на лице её застыла каменная маска — ни намёка на привычную игривость, ни тени улыбки. Айседора Ивановна всем своим видом демонстрировала