Нет ни признаний, ни смущений девичьих —
Всё это пережитки старины,
И жизнь теряет смысл, ведь эти мелочи
Бесценны, ибо нет у них цены.
Меняются эпохи и столетия,
Изменчивы одежда, лексикон,
Взаимоотношения и этика,
И даже неизменный телефон.
Меняются законы геометрии —
Любовных треугольников углы…
Конечно, и любовь бывает ветреной,
Вот только без ОНО, лишь Я и ТЫ.
Тоска пройдёт. — Останется бессонница
И лунный луч — бессменный атрибут.
История, она не церемонится,
Когда ей голоса не отдают.
Ноябрь, 2020 — Нью-Йорк
* * *
Кто выиграл, кто проиграл —
Рассудит время.
Пусть рукоплещет чёрный зал,
А белый дремлет.
И перемешивая дым
С огнём пожарищ,
Пусть будет Ленин молодым —
Вперёд, товарищ!
Четыре года долгий срок,
Построить райский
Сад на земле. — Но, видит Бог,
Тем, кто у власти,
И не такое сходит с рук.
Гремят там-тамы…
Земля идёт на новый круг —
Последний самый.
Ноябрь, 2020 — Нью-Йорк
Дверь
My house is my castle
(Английская поговорка)
Дверь на балкон все разделила на́
Два мира, две судьбы, две половины.
Здесь люстра светит, — там горит луна,
Тревожиться — как будто — нет причины.
Но я боялся эту дверь открыть,
И выйти на балкон боялся тоже.
Ни возразить мне нечего, ни крыть
Мне было нечем — разве только ложью…
А сон вёл дальше. Телевизор пел.
Ложь становилась жизненною нормой,
И белый снег ложиться не посмел,
(Не выйдя то ли цветом, толи формой),
На чёрный и замызганный асфальт.
И небо было тоже в чёрных дырах,
Как будто, допустила жизнь фальстарт,
И солнце не в зените, а в надире.
На лицах — примиряющий загар.
В толпе я видел чёрного Иисуса,
А Пушкин — не поэт, но чёрный мавр;
И — символы почившего Союза;
И — Байден в чёрной маске от Dior;
И чёрные костры в тумане ночи…
И, преклонив колено, приговор
Выслушивал Чак Шумер — среди прочих.
А Дональд Трамп привязан был к столбу,
И чёрный хворост пламенем охвачен…
Мой сон горел, в нём продолжался бунт,
Моей и вашей жизнями оплачен.
Дверь на балкон все разделила на́
Два мира, две судьбы, две половины…
…Свет выключил — лишь черная Луна
Да досками забитые витрины.
2020
* * *
Некорректностью вновь прикрывают безумие стаи,
А системный расизм — термин наших реалий и дней.
Если черный убит, то убили его негодяи,
Если белый убит — это нынче в порядке вещей.
Этот шахматный мир чёрно-белых полей и поступков
Отсекает историю, ставшую вдруг ни к чему,
И системный расизм, кому надо, идёт на уступки,
Отрекаясь от прошлого через тюрьму и суму.
Пьедесталы пусты, их готовят для новых героев,
Золотые гробы — позолочены только извне.
Но ведь как не крути, в ту же самую землю зароют
И вчерашних, и тех, кто сегодня ещё на коне.
2021 — Нью-Йорк
* * *
Под утро небо шелковистей, словно
халат японской гейши. — Налегке
я просыпаюсь. Первым было слово,
но после все же, рюмочка сакэ.
Ну чем не тост? — Звезда не удержалась,
упала и сгорела… — Небосклон
горит огнём. И догорает жалость,
зато в крови растет тестостерон.
Любовь и страсть. А небо мечет звёзды.
Я гейше в ушко прошепчу: «Ai…»[15]
Сойду с ума, пока ещё не поздно,
Под натиском безумства и любви.
2021 — Нью-Йорк
Наталия Генина / Мюнхен /
Поэт, переводчик, журналист. Родилась в Москве, там же окончила филфак пединститута. Работала в московских библиотеках, редакциях газет и журналов, десять лет руководила литературной студией, была редактором детского европейского журнала «Остров Там-и-Тут», преподавала и преподает русский язык и литературу. Автор книги стихов «Пятый угол» и нескольких книг поэтических переводов, публикуется в российских и германских периодических изданиях. Член Союза писателей Москвы. Живёт в Мюнхене.
* * *
В расщелину меж бытиём и бытом —
разлаженным, раздёрганным, разбитым,
в дыру озонную, заветную войти,
оскальзываясь в космосе открытом,
склоняясь над распластанным корытом,
понять: иного нет у нас пути.
Известно — где по плану остановка.
Стрелять неловко, но в руках винтовка.
И цокает небесная подковка,
и никого нельзя предостеречь.
И на ладони Божия коровка,
мычит — и в небо целится, плутовка.
Добытчик резвый, где твоя сноровка?
О чём бишь я? Да не о хлебе речь!
Где родина? И гнётся знак вопроса.
Так отнимают душу без наркоза.
Так рассуждают твёрдо и тверёзо,
покачиваясь, превращаясь в прах.
И просто всё, как во поле берёза.
Кобыле легче, если баба — с воза.
Щекочет ноздри вешний дух навоза,
и птица-тройка жмёт на всех парах.
Куда? Ну, не даёт она ответа.
Меня ссадили — езжу без билета.
Конец туннеля, а быть может, света.
И больше не захватывает дух.
А ночью вспомнишь: возлюби соседа, —
и любишь всех подряд в порядке бреда.
И не припомнишь Нового завета,
покуда трижды не споёт петух.
* * *
Свой шаг сбивая набекрень,
надсаживая слух и зренье,
цеди по капле мутный день,
выхаживай стихотворенье.
Его рифмованный недуг
неизлечим, и зоркий звук
всё понимает: ты интригу
загнал под землю — ловкость рук.
Зачем ты, обернувшись вдруг,
не спас когда-то Эвридику?
*