Лия-Рахиль
В безвременье замри, Иаков,
без снов о Боге и борьбе,
пока склубится свет из мрака
и станет лестницей тебе.
Не в этом ночь дробящем свете,
вне славы и лучей его
безмолвствую — и молний плети
замечу только оттого,
что наконец-то перестану
ответа ждать в недвижной мгле,
какой из дочерей Лавана
была тебе я на земле.
Ключ
Смычок уходит, как весло
на глубину, достав
до дна, и музыка без слов
сбивается с листа,
заплёскивает по глаза
и наполняет вдох
так без остатка, что нельзя
светящейся водой
не хлынуть, не забить ключом
из трещины ключиц —
ни нот, ни знаков. Ни о чём
не спрашивай. Молчи.
Алесь Поплавский / Брест /
Брестский поэт, писатель, автор и исполнитель своих песен («Марыя» и др.). Автор нескольких книг прозы. Член Союза белорусских писателей (СБП). Лауреат премии Брестского областного исполнительного комитета имени В. А. Колесника в области прозы за сборник повестей «Пастка для рэха» (Минск, издательство «Літаратура і Мастацтва», 2009 г.). Самобытные песни А. Поплавского являются ярким образцом белорусской национальной авторской песни.
…И ранний день, и раненная ночь…
(Посвящено белорусским событиям августа 2020)
* * *
Вышёптывает ветер тишину.
Высматриваю в сумерках весну…
И не святых, не про́клятых, ни прочих,
Лишь только безымянный призрак ночи
Маячит в обезличенном окне.
И в выболтанной тьмою тишине
Еле заметный проблеск света
В разомкнутых объятьях бездны этой.
Слезится всеобъемлющее Око…
Как холодно нутру!.. Как одиноко!..
* * *
В нелепые одежды облекут
Мучительно короткие мгновенья…
Как выплакать безвременья тоску?
Как вымолить незыблемость забвенья?
Теряясь в зазеркалье судных лет
Вдали от неопознанного рая,
В неверии выискиваю свет
И в злобе доброту… Не уповая,
Ни на надежду, ни на компромисс,
Ищу себя во тьме своей незримой,
Как ищет свой засохший мёртвый лист
В пространстве лета бабочка Каллима[12].
* * *
Свет в одиноком окне.
Тени дрожат на стене.
В чреве немой тишины
Сны чьи-то снят мои сны.
Вяжется вязь-чернота.
Тяжесть сомкнула уста.
И обезумевший лик
Зрит не родившийся крик.
Мыслей несутся стада,
Грезят, не зная стыда.
Смотрится в ночь чей-то лик,
И разрастается крик.
Дождь хлещет как из ведра.
И просыпаться пора.
Кто-то стучится в окно,
Что-то случится должно…
* * *
Безликие, стоящие у врат,
Несущие свой прах по краю бездны…
Зачем вам знать, что говорил Сократ?
Всё, что не ваше, в жизни бесполезно.
Зачем вам этот камень на плечах,
Мешающий влачить свою усталость?
И без того плодящую печаль,
И без того, смотрящуюся в старость.
Не выгодней ли просто жить и мнить,
И, приняв за свободу тень свободы,
Смотреть, как выхолащивают дни
Непрожитые, призрачные годы?..
* * *
Уже нежна ночей пастель.
И теснота теснит.
Уже разнеженный апрель
Выгуливает дни.
И не ссаднит пространство бель
И ветры не снуют.
И тьма выдыхивает хмель
Вчерашних волчьих вьюг.
Давай чуть-чуть повременим,
Мы с этой суетой.
Давай попробуем ценить,
Разбитое тоской.
Зачем выпрашивать взаймы,
Менять на нечто дни,
Те, что достались от зимы,
Те, что ещё храним
В обрывках призрачного сна,
На дне больной души,
Где неосмыслена вина
Предательства и лжи?
Но мысль уже обречена —
Бессовестный апрель!..
И я один и ты одна,
И холодна постель.
В тиши, засмотренной до дыр,
Усталый шёпот уст…
И нет надежды у беды.
И дом наш нем и пуст.
* * *
На рваных полотнах тьмы,
Наброски теней немых.
И ломанных линий гребень.
И вещие птицы в небе.
В безбрежной слепой дали,
Неловкий, случайный блик,
Застывшей тоски глубокой
В потухших глазницах окон.
И гложет нутро опять,
Уставшее с детства ждать,
Препятствующее взору…
И пальцы шевелят штору.
И пялится на витраж
Витринных баталий страж —
Пустой манекен безлицый.
И замерли в небе птицы.
Скупа и пустынна даль,
Плодящая тьмы печаль,
И мыслей греховных свору…
Уснуть и забыться впору…
Но кто-то упавший ниц,
Вспугнул стаю мёртвых птиц…
И, видимо, нет предела
Тому, что наболело…
* * *
Застывшая во времени печаль.
И я уже не знаю где и кто я,
Влачащий за собою тень изгоя,
Как крест на опостылевших плечах.
Ты смотришь на меня издалека
Из глубины, из бездны сна чужого…
Как много нас непонятных, как много
Оставшихся смотреть во тьму в веках.
Несущие, несущееся вдаль,
Будто река, лишенная начала…
Как мало нас оставшихся, как мало,
Вернувшихся к себе из «никуда».
* * *
А мы всё говорим и говорим,
Вторгаясь криком в мир из тишины,
Как будто выдыхая изнутри
Библейской грех непонятой вины,
Опутанной покровом вековым,
Слепой, как и людская доброта,
Растоптанная помыслом благим,
Распятая с распятием Христа.
И тешатся надеждами мечты,
И зреет в тесноте невнятный крик,
Царапающий панцирь глухоты…
А мы всё говорим и говорим,
Смакуя неизвестность по глотку. —
…Неужто для того мы рождены, —
Питать речами скуку и