Но когда повернули назад — тропы как не бывало. Вместо знакомой дороги перед ними зиял крутой склон, заросший колючим арчой.
— Быть не может, — прошептал Толик. — Мы же только что тут прошли.
— Спокойно, — сказал Петренко, но голос его дрогнул. — Просто с пути сбились. Найдем дорогу.
Искали обратный путь еще два часа. Но местность словно подменили. Знакомые приметы исчезли, появились новые скалы и расщелины, которых отродясь здесь не было.
— Товарищ старшина, — сказал сержант Волков, — такое чувство, что мы по кругу ходим.
— И у меня такое же, — кивнул Гриша, вытирая испарину.
Кирилл заметил еще одну странность — их тени. Слишком короткие для этого времени и падали не в ту сторону.
— Ребята, — тихо позвал он, — на тени свои гляньте.
Все посмотрели под ноги. Несколько секунд стояла мертвая тишина.
— Мать-перемать, — выдохнул Димка. — Что за чертовщина?
— Не знаю, — признался Петренко. — Но мне это совсем не нравится.
И вдруг Толик заорал.
— Старшина! Связь! Связь есть!
Он лихорадочно крутил ручки. В динамике зашипело, затрещало, а потом прорвался голос.
— … повторяю всем постам… приборы с ума сошли… магнитная аномалия… немедленно покинуть зону…
Голос оборвался так же неожиданно, как и прозвучал в эфире.
— Что он там бормотал? — спросил Петренко.
— Про какую-то магнитную штуковину говорил, — Толик покрутил ручку настройки на рации. — И чтобы мы отсюда сматывались поскорее.
— Из какой зоны?
— Да кто ж его знает. Опять молчит, зараза.
Петренко почесал небритую щеку. Магнитная аномалия — это могло бы объяснить, почему компасы крутятся как бешеные, а рация то работает, то нет. Но отчего вся местность словно подменили?
— Товарищи, — произнес он, глядя на притихших солдат, — похоже, мы и впрямь попали в какую-то чертовщину. Надо сваливать отсюда, пока не поздно.
— А куда идти-то? — Волков беспомощно развел руками.
— По солнцу попробуем, — Петренко кивнул на светило, которое так и висело в одной точке. — Хоть оно и ведет себя как полоумное.
И час спустя они наткнулись на узкую расщелину в скалах. Что-то поблескивало в ее глубине.
— Водичка! — обрадовался Гриша. — Глянем, что там.
В расщелине же журчал тоненький ручеек. Только вода в нем была какая-то неправильная — с металлическим отливом, словно разбавленная ртуть.
— Руки прочь! — резко скомандовал Петренко. — Кто его знает, что это за бурда.
Кирилл присел у самой воды и заглянул в нее. Его собственное лицо смотрело на него из глубины, но было каким-то расплывчатым, искаженным — как в кривом зеркале.
— Товарищ старшина, — голос у парня дрогнул, — поглядите-ка сюда.
Петренко наклонился над ручьем. Лицо его мгновенно стало серым, как старая газета.
— Отходим, — выдавил он сквозь зубы. — Живо отсюда.
— Да что вы там увидели? — Димка попытался заглянуть через плечо старшины.
— Не твое дело. Марш отсюда!
Они поспешно выбрались из расщелины и снова двинулись в путь. Солнце по-прежнему стояло как вкопанное, тени ложились не туда, куда положено, а местность продолжала меняться на глазах, словно кто-то невидимый переставлял декорации.
А когда начало смеркаться — хотя солнце все еще светило в полную силу — вдали замерцали огоньки.
— Кишлак! — воскликнул Толик, и в голосе его прозвучала такая надежда, что сердце сжалось.
— Или наши, — добавил Волков. — Может, блокпост.
Они прибавили шагу. Но чем ближе подходили к огням, тем тревожнее становилось на душе. Огни не мигали, как должны мигать костры или лампочки. Они горели ровно и холодно, как звезды.
— Стой, — Петренко поднял руку. — Что-то тут не чисто.
— А что не так? — Гриша вгляделся в темноту.
— Приглядитесь получше. Это не кишлак и не наши.
И правда — источники света располагались слишком правильно, образуя какую-то странную фигуру, похожую на те, что чертили на уроках геометрии в школе.
— Может, техника какая? — неуверенно предположил Димка. — Новая, секретная?
— Наша или чужая? — хрипло спросил Кирилл, вглядываясь в мерцающую точку.
— Вот именно… — пробормотал Петренко, почесывая затылок.
И рация Толика вдруг снова затрещала и ожила.
— … немедленно покинуть зону… повторяю… магнитная аномалия усиливается… всем постам эвакуация…
— Алло, алло! — заорал Толик в микрофон, прижимая его к губам. — Говорит группа Петренко! Мы в аномальной зоне! Нужна помощь!
В ответ — лишь противный треск и шипение помех.
— Слушайте меня, — сказал Петренко, и в голосе его прозвучала та самая командирская нотка, которая не терпела возражений. — Сматываемся отсюда. Прямо сейчас.
— Да как же, товарищ старшина? — Волков развел руками. — Мы уже который час кружим, как слепые котята.
— Пойдем напролом. В одну сторону и не сворачивая, — отрезал Петренко. — Куда-нибудь да выведет.
Выбрали направление подальше от этих чертовых огоньков и потопали. Шли всю ночь напролет, не присаживаясь даже покурить. Странное дело — ноги не гудели, дыхание не сбивалось, словно кто-то невидимый подталкивал в спину.
Рассвет же ударил как обухом по голове. Секунду назад — ночь, а тут раз — и солнце во всю ивановскую. Никаких тебе зорек, никакого постепенного просветления.
— Ребята, глядите! — заголосил Димка, тыча пальцем вперед.
На пологом склоне, как родные, стояли их машины.
— Быть не может… — выдохнул Петренко. — Мы же в обратную сторону топали.
А машины стояли именно их.
— Рахмон! — крикнул старшина, подбегая к грузовику.
Узбек повернулся, и в глазах его мелькнуло что-то странное — будто видит Петренко впервые в жизни.
— Где вас носило? — спросил он своим певучим акцентом.
— Как где? К кишлаку дорогу искали. А вы что тут делали?
— Ждали вас. Вы же полчаса назад ушли.
— Полчаса⁈ — солдаты переглянулись, словно оглушенные. — Да мы всю ночь проторчали!
— Какую ночь? — искренне удивился Рахмон. — Сейчас два часа дня. Того же дня.
Петренко машинально взглянул на свои часы. Стрелки показывали ровно 14:00. А ведь ушли утром, в одиннадцать, и пропадали целую вечность…
— Техника на ходу? — спросил старшина, стараясь говорить спокойно.
— Да, все как надо. Заводится с полоборота.
— А связь?
Рахмон щелкнул тумблером рации. Она ожила сразу, без всяких помех.
— База, база, говорит колонна «Медведь», —