У деда Василия в последние десять лет вставная челюсть, такая, на пристежках, современная. Конечно, лучше было бы ему зубные протезы вставить, но, во-первых, дедушка еще с советских времен до ужаса боится стоматологов, а во-вторых, дантисты уже в таком возрасте не дают гарантий, что эти протезы приживутся. Так зачем в таком случае мучать дедушку, если результат 50/50⁈ К своей челюсти он привык, только в последнее время стал терять ее постоянно.
— Да куда-то делись опять эти зубы, будь они не ладны! — жамкает дед. — Да и хрен бы с ними! Ба, кого я вижу⁈ — надевает на глаза очки дед Василий. — Пашка! Ты ли это, зятек непутевый?
— Доброе утро, Василий Иванович. — тут же подскакивает мой бывший муж. — Идемте сюда, садитесь!
Мне нравится, как Паша, несмотря на ворчание и колкие обидные фразочки деда Василия, не обижается на старика, а наоборот, очень вежлив и добр к нему.
Я наливаю дедушке кофейка и щедро добавляю остатки козьего молока. Кладу ему блинчики на тарелку.
— Может, схожу, посмотрю, где там твои зубы, дедушка?
— Ну, сходи, милая, мы пока с зятьком погутарим.
Не успеваю я покинуть кухню, как в прихожей раздаётся:
— А-о-а-о-а!!!
Истошный вопль раздается совсем близко, а затем в кухню вбегает чудо в перьях. То есть Анька. И правда, в перьях…
Волосья растрепаны, на голове воронье гнездо, леггинсы на заду разодраны, куртка обдергана, в глазах безумие пополам со страхом.
— А-а-а!!! Ваши сраные куры! — орет благоверная бывшего мужа.
За ней, довольно посмеиваясь с корзинкой яиц входят тройняшки.
— Что случилось? — строго спрашиваю я у девочек.
— Так ее Кощей за з… клюнул! — радостно объявляет Тася, ставя корзинку с яйцами на стол.
— Ох, смеху было… — покатывается Дашка, — тетя Аня по всему курятнику от Кощея убегала.
— А он как крыльями взмахнет, да как ей на голову приземлится, Ку-ка-ре-ку!!! — орет Мила на весь дом.
— Ик… ик… — нервно икает Анька. Ее правый глаз косит, левый дергается в припадке нервного тика.
Безумным взглядом она окидывает кухню и глаз ее падает на кружку деда Василия.
Не спрашивая, Анька хватает кружку и залпом выпивает дедушкин «кофей».
Дед Василий обалдело смотрит на гостью. Такого цирка у нас давно не было. Даже когда сантехник Максимилиан Федорович, пьяный, приперся к нам раковину чинить…
— Фу, что это⁈ — кривится Анькин рот, и она выплевывает… дедушкину вставную челюсть прямо на стол. — Что за гадость⁈
— А-ха-ха!!! — покатываются все трое тройняшек со смеху.
— Так это же дедушкина челюсть!!!
— Дедушкина, что⁈ — визжит Анька на весь наш поселок.
— Зубы деда Василия! — не особо сглаживая углы прямолинейно заявляет Тася.
— О…. вот и нашлись мои зубки! — дед Василий радостно хватает свою челюсть и любуется ей. — Глянь, какие хорошие, бе-лые, ро-вные… Десять лет уже ношу, а все как но-вые!
— А-а-а!!! — визжит Анька, а потом ее глаза скатываются к переносице, застывают, и Анька стекает по столу на пол.
— Подумаешь, зубы деда Василия увидела… — хмыкает Тася. — Че сразу в обморок теперь падать?
Глава 11
— Аня! Аня! — приходи в себя! — бьет по щекам благоверную Паша.
— Пап, отойди, щас мы ее подымем! — у Таси в руках пульверизатор для огорода и она в полной решимости нажимает на клапан.
— А-а-а!!! И-и-и!!! — тут же приходит в себя Анька. — Что я? Где я?
— Замолчи, ты в деревне, у Светы с детьми, в гостях. — поясняет Паша, задумчиво рассматривая благоверную.
И, главное, есть чего там рассмотреть. От струи пульверизатора ее наклеенные ресницы отвалились. Вернее, с одного глаза отклеились. А второй все так же красуется пышным букетом из щеток.
Отклеенные ресницы прилипли на блеск для губ, и она безуспешно пытается их сдуть.
— Тьфу, тьфу, что это⁈ — Анька пытается сдуть, выплюнуть, но ресницы приклеились намертво и не хотят покидать утиные губы.
— М-да, папочка… — протягивает Мила. — И как ты смог в нее влюбиться…
Анька так сильно хлопает глазами, что у нее отлетают вторые ресницы.
— Да, папочка, мамочка какая красавица, а ты нашел страшную тетку…
— Девочки! Нельзя так… — призываю я дочерей к порядку.
— Вы! — подскакивает Анька с дивана, куда ее принес Паша, — Вы! Вы специально все делаете! Вы думаете, я вам вашего папу отдам⁈ Да хрен вам, понятно⁈
— Анна, перестань! — успокаивает свою благоверную Паша. — Они — всего лишь дети. Сами не понимают, чего говорят. Не обращай внимания.
А по-моему, девочки прекрасно понимают, когда издеваются над новой отцовской пассией, и сейчас даже не подумали устыдиться.
— Все они понимают! — топает ногой Анька. — Они специально издеваются надо мной!
— Давай я тебя в город отвезу? — предлагает единственно верный в этой ситуации вариант Паша.
— Только вместе с тобой! — заявляет Аня. — Все, помог Светке, хорош! Теперь мне поможешь!
Девочки ангельскими глазками смотрят на отца.
— Папочка, ты же не уедешь от нас? — глаза Милы наливаются крупными, точно бриллианты, слезинками.
— Папочка… ты же только вчера приехал! — протягивает ладошки к отцу Даша.
— Па-по-чка!!! — ревет Тася и бросается обнимать длинные ноги отца.
— Тасенька, милая, девочки… — потрясенно произносит Паша, и подхватывает тройню на руки. — Перестаньте, я никуда не уеду от вас!
— Но, Паша! — возмущается Анька, — А я?
— Они — мои дети! — ультимативно заявляет Паша, — и я буду с ними столько времени, сколько понадобиться!
— Ура, папочка! — тут же веселеют тройняшки.
Слезы высыхают мгновенно, и в их глазках снова начинает скакать озорство.
— О, чучундра! — проходит мимо дед Василий и делает «комплимент» Аньке. — У меня щетки в сарае есть. Одолжить тебе для глаз?
О, дедушке хоть и сто лет в обед, но и он заметил, что Анька потеряла свои километровые ресницы.
— Р-р-р!!! — рычит Анька, сжимая кулаки с километровыми когтями.
— Только попробуй! — предостерегает ее Паша. — Деду Василию девяносто четыре года, уважай старость!
— А-а-а!!! — визжит Анька. — Задолбали! Вы все меня задолбали!!!
Она топает ногами и убегает за дверь.
— Ее инопланетяне к