Фридрих, сам того не желая, ткнул в незаживающую рану. Любимый почивший супруг, быть может, прожил бы на свете дольше, если бы не лишился своей Лотарингии. Мария-Терезия упрямо сжала губы, а потом словно выстрелила:
— Я взяла свое в Семилетнюю войну. Как ты бегал от русских! О, это было незабываемо!
Фридрих печально покачал головой.
— Мы бросились в истребительную схватку, в которой тобой руководила ненависть ко мне — скорее эмоциональная, как свойственно дамам. В глазах ревностной католички, каковой ты являешься, я выглядел безбожным вольнодумцем. Я же никогда не питал к тебе подобного чувства.
— Не питал? Да ты, добрый брат, ненавидел меня всеми фибрами души!
— Глупость! Да будет тебе известно, я писал во Францию философу Д’Аламберу: «Мария-Терезия делала честь своему трону и роду, я с ней воевал, но врагом её не был».
Императрица недоверчиво покачала головой.
— Послушай, любезная сестра, неужели ты не понимаешь, что сейчас все куда серьезнее, чем в 40-м году? — Старый Фриц изобразил на лице крайнюю степень тревоги.
— Опять твои игры, добрый брат? — императрица скорчила недовольную гримасу.
— Игры? Игры⁈ — вскричал потрясенный Фридрих. — Самозванец не просто позарился на огромный кусок, ему не принадлежащий. Он не только грозит стереть нас в порошок, опрокинуть монархические престолы. Его указы ниспровергают самые основы Европы, основы твоей империи, в конце-то концов!
Мария-Терезия внезапно почувствовала, что в горле пересохло. Молча протянула руку за бокалом. Король понял, что от него хотят, и поухаживал за собеседницей. Она пригубила вина.
— Поясни.
— Что тут пояснять? И так все ясно как божий день. Ты королева Венгрии. Кто твоя опора в Пеште? Магнаты! Богатейшие латифундисты, на землях которых работают славяне.
— Ты полагаешь, что самозванец и туда доберется? — взволновано спросила Мария-Терезия. Мадьярские земли — это становой хребет империи, без них Австрия, даже с Богемией в своем составе, превратится в жалкое княжество.
— Это еще не все! Посмотри в окно. Что ты там видишь?
Императрица перевела взгляд на прекрасную землю Рейнской долины, но не смогла угадать правильный ответ. Фридрих пришел ей на помощь.
— Сотни имперских рыцарей, имперских городов, независимых князей церкви… Все они входят в Священную Римскую империю твоего сына. Как ты думаешь, что с ними станет, если придет Пугачев? Он лишь приблизился к твоим границам, а в Австрии уже неспокойно. Думаешь, я не знаю, что Червоная Русь пылает?
Венская паучиха поежилась. В Галиции русины принялись энергично резать польских панов. Пришлось вводить войска, чтобы защитить соляные шахты в Величке — одно из ценнейших приобретений от раздела Речи Посполитой.
— Ты прав, братец Фридрих. Галицийский край объят бунтом, но в нем есть и свои достоинства. Поляки бегут во Львов и готовят его к обороне. Минус в том, что бегут и в Краков, а у меня есть на него планы.
Разговор пошел в нужном для Фридриха русле. Быстро договорились о совместных действиях против Речи Посполитой, «деликатно» решив не ставить Францию в известность. Вена заберет себе Краков, Берлин — коронный город Данциг. И если Пугачев решится вторгнуться в Польшу, они вместе, объединенными армиями, ударят по его войскам. Первым союзническим актом решили сделать публичное заявление Вены и Берлина об объявлении Петра III самозванцем и агрессором.
Они не знали, что Пруссии уже объявлена война и что больше никогда не встретятся. Мария-Терезия даже и представить себе не могла, что ее решение действовать рука об руку с Фридрихом, старым врагом и новым другом, никогда не осуществиться. Вот она бы удивилась, если бы кто-то в Адлершлоссе сказал бы ей, что все ее планы пустит коту под хвост простой яицкий казак, которого не звали Емельяном Пугачевым.
Глава 9
Изнуренный до крайности, с черной повязкой на лице Генерал отставил в сторону недопитый травяной чай и сердито зыркнул единственным глазом на своих офицеров из чехов. Как они могут постоянно пить пиво⁈ Если бы он последовал их примеру, то через полчаса наверняка упал бы головой на стол и захрапел. Последние дни спал урывками, хорошо если на охапке листьев, а не в седле.
Это пристрастие богемцев и моравов к пенному напитку выводило из себя. Какое поместье не захвати, обязательно вылакают из погребов все, что влезет, а остальное разольют. Тут же тебе и падение дисциплины, и песни до утра. Куда только подевался боевой дух гуситов, который, как уверяли Генерала, все еще жив в сердцах чехов? Порастеряли славянские братья ярость предков, продали ее за кружку пива да колбаски. Никакого сравнения с порядками в войсках царя-батюшки. Как положил он в армии запрет на горячительные вина, так сразу дело пошло. Лишь в Москве позволил чуток разгуляться, праздную великую победу.
Генерал вспомнил военный совет в Кремле, на котором он докладывал в последний раз обстановку. После той памятной встрече в Теремном дворце и предшествующего ей публичного наказания за смерть цесаревича Павла Мясников исчез для всех, растворился, будто и вправду отбыл на каторгу. Но нет, Петр Федорович глупостями не занимался. Он направил своего главного специалиста по тайным операциям с секретнейшим заданием — готовить в Богемии восстание по образу и подобию яицкого. То, что казаков среди западных славян нет, то не беда, сказал царь. Зато есть в Рудных горах, как на Урале, множество заводских рабочих и горняков, обездоленных, замученных страшной работой. А сельскую местность несколько лет подряд мучает голод — так простой народ извелся, только спичку поднеси…
Поехал.
Сперва ничего толком не выходило. Чужак, его никто всерьез не принимал, хотя за два летних месяца удалось сколотить небольшую ватагу и худо-бедно наладить шпионскую сеть. Прорыв случился, когда через агентов-шведов получилось установить связь с гернгутерами, подпольной религиозной сектой, охватывавшей почти всю чешско-моравскую возвышенность. Их человек, кузнец Карел Достал из Лготы Маховской добрался до Москвы, встретился с нужными людьми и с оказией секретной сумел передать весточку своим сподвижникам — Нивлту, Жегаку и Зайделю. Встретились, поговорили.
Чешские братья так прониклись рассказами Мясникова, что окрестили его Генералом, не погрешив против истины — он и был взаправдашним генералом в войске Петра III — и стали всячески помогать. Тут же распределили обязанности. Троица подпольщиков взялась за создание комитета, который