ДЫМ ИЗ ТРУБЫ
Не знаю почему, только мне давно хотелось написать повесть. Мучительно хотелось. Не роман, а всего лишь повесть. Но зато — приключенческую. Да, но как это сделать? — скреб я затылок. — Ведь я никогда ничего не писал кроме служебных бумаг.
— Господи, что может быть проще! — воскликнула жена, узнав о моих скромных намерениях. — Садись и пиши. Даже горшки и те не боги обжигают. А в тебе несомненно есть что-то такое, понимаешь, писательское. У тебя природные данные.
— Ты это серьезно? — усомнился было я.
— Что за вопрос! Я давно это заметила. Да ты и сам знаешь, что в управлении никто лучше тебя не умеет составлять докладные записки. До сих пор помню одну фразу из твоей докладной по последней командировке. Вот эту: «Подъехав ближе, я заметил, что из трубы конторы валил дым». Это же шолоховский стиль.
— Значит, ты считаешь…
— Хватит сюсюкать! — вспылила супруга. — Садись и пиши.
— Но о чем? — слабо отбивался я.
— Этого я уже не знаю. Ты писатель — тебе и карты в руки.
— Ну, хорошо, — пригрозил я, — отвечать за последствия будешь ты. Перед всей общественностью.
— Ха-ха! Писатель-перестраховщик. Черт с тобой, отвечу.
Судьба моя была решена. И я принялся за дело. Так как днем я занят по службе, то писать вынужден был ночами. За неимением личного кабинета устраиваться пришлось в общей кухне. Не скажу, что подобные обстоятельства благоприятствовали творческому процессу, однако, будучи убежденным оптимистом, я рассматривал их лишь как временные, преходящие явления. Моя фантазия, а она у меня несомненно имеется — иначе я и не взялся бы за писательское ремесло — уже рисовала передо мной радужные картины иного жизненного горизонта…
Однако сладкие грезы не приблизили, а, наоборот, лишь отдалили на несколько ночей осуществление задуманного плана. А супруга требовала отчета о продвижении работы, да и соседи были посвящены в сущность моих ночных бдений. Требовался решительный перелом. Я взял себя в руки, но…
Ах, эти но! Они сыпались на меня, точно горох из опрокинутой банки, они подстерегали меня, как подстерегает зазевавшегося дрессировщика кровожадное, злопамятное зверье.
Представлял ли я себе раньше, сколько писательского пота лежит, например, за короткой строчкой заглавия. А ведь, оказывается, для современного писателя заголовок — одна из коренных проблем творческого процесса. В древние или там средние века дело обстояло куда проще. Тогда и писателей было, слава богу, в меру и писали они понемногу. И уж они-то не испытывали недостатка в материале для заглавий. Бери любую мало-мальски подходящую к случаю фразу и называй ею свое творение. А теперь? А теперь совсем иной коленкор.
Судите сами, стал я размышлять какое название, этакое звучное, ударное название дать моей повести, как моментально пришло на память: «Гром победы раздавайся!», «На диком бреге Иртыша» — это все последствия вчерашней музыкальной вечеринки с пивом у Петра Иваныча. Только отвязался от воинственной тематики, а в голову уже лезет «Каким ты был, таким остался». А затем совсем несуразное «Сильва, ты меня не любишь». Ну при чем здесь Сильва!? Наваждение. Бред какой-то. И самое обидное, что писать-то я намерен вполне серьезную детективную вещь, а названия на ум приходят из легковесного жанра.
Но все же с этой проблемой я справился. Название пришло в голову на третью ночь — долгожданное, как крупный выигрыш по лотерейному билету. «Дым из трубы»! А что, совсем неплохо. Интригующе, а главное, свежо, своеобразно и логически вполне оправданно, как увидите дальше.
Заголовок нашелся. Новая проблема — какое имя дать герою? Что если наречь его Алексеем? А-лек-сей. Алеша. Доброе имя. Благозвучное. Редкое. Редкое? И тут вспомнил, что в каждом третьем прозаическом, драматургическом или кинематографическом произведении — главное действующее лицо Алексей. Долой Алексея. Не пойдет Алексей. А пойдет Сергей. Нет, и Сергей не пойдет. Моего начальника как раз Сергеем величают, еще обидится, что его незапятнанное имя в детективную историю втянуто. Варфоломей? Бр-р. Леонард? Марципан? Нет, такие нелепые имена только стиляги на себя принимают, а мой герой… А, кстати, кто мой герой? Я как-то совсем было упустил из вида эту сторону его жизни.
И так появляется новая проблема — надо назначить героя на какую-то должность и занять общественно полезным трудом. Да, нелегок писательский хлеб.
В конце концов я махнул на все условности рукой и нарек своего героя Мефодием, все равно на всех не угодишь. Так как я собирался писать приключенческую повесть, то Мефодия пришлось сделать следователем по особо запутанным делам, дав ему в наставники седовласого полковника Олега Рюриковича. После этого я срочно отправил Мефодия в таежное село Петушки с целью раскрытия зловещего преступления. Почему именно в Петушки? Конечно, я мог оставить его и в Москве и даже мог послать в Энск, но еще тогда — в разговоре с женой я решил, что повесть будет начинаться такой великолепной фразой: «Подъехав ближе, он увидел, что из трубы конторы валил дым». Это и определило судьбу героя. Пусть знает меня.
В Петушках Мефодию надлежало распутать невероятно закрученный узел. Дело в том, что здесь был дерзко ограблен магазин сельского потребительского общества. Таинственные злоумышленники похитили два кило копченой краковской колбасы и две бутылки «Столичной». Шерлок Холмс несомненно стал бы искать преступников среди местных выпивох. Так бы, вероятно, поступил и любой из вас. Но Мефодий, помня наставления Олега Рюриковича, смотрел на дело глубже. Путем сложных аналитических построений он пришел к версии, что грабителей было двое (два кило, две бутылки!) и что они имеют какое-то отношение к Кракову (колбаса краковская!) Последнее придавало происшествию международную окраску.
Не буду пересказывать дальнейшее развитие событий. Скажу лишь, что Мефодию кроме Кракова пришлось побывать также на островах Пасхи и Святой Елены и еще на каких-то дальних архипелагах. Он просидел в общей сложности 100 страниц в засаде, отстрелял две дюжины пистолетных обойм, но бандитов изловил. Правда, это были совсем другие бандиты, не имевшие к краковской колбасе никакого отношения. На 794 странице выяснилось, что злополучные два кило копченого мясного изделия и две бутылки горькой выкушал сам глава торгового заведения. Но это роли уже не играло.
Поставлена последняя точка. Я прочел повесть жене. Ее рецензия была краткой, но исчерпывающей: «Сойдет!» Свой увесистый детективный труд я отправил авиапочтой сразу в пять редакций и приготовился терпеливо ждать. По слухам мне было известно, как трудно пробиться в литературу