Откуда эти эмоции, черт их побери⁈
— Все хорошо, — шепчет Мир, — покрывая поцелуями мои щеки. — Не бойся меня. Не бойся, — повторяет он. — Дай мне шанс сделать тебя счастливой. Я смогу, обещаю тебе.
Слезинка все же срывается с ресниц. Какая женщина не хочет хотя бы раз в жизни услышать такое?
Он ловит каплю губами, а через секунду наш поцелуй становится соленым, горьким и сладким одновременно. Сумасшедший коктейль из наглости, уверенности и силы кружит голову. Так хочется поверить.
Да, черт возьми! Мне хочется в это поверить! Хотя бы на эти несколько секунд, что у нас есть возле моего подъезда.
Обнимаю его. Провожу ладонью по затылку, ощущая короткие жесткие волосы, горячую кожу, напряженные мышцы шеи. Волчонок сжимает мою талию крепче и уводит ладонь дальше. Его пальцы жадно скользят по спине, словно пытаются прочувствовать меня до конца.
Он неожиданно вздрагивает, шумно выдыхает. Его поцелуй становится еще смелее, глубже, настойчивее. Я чувствую, как его тело напрягается, как дыхание становится тяжелее…
Это возвращает меня в реальность слишком резко. Я хватаю ртом холодный воздух, пытаясь отдышаться. Мир смотрит на меня с теплой улыбкой. Теперь я знаю, что он умеет так по-особенному улыбаться. Губы влажные, припухшие. Он ничего не говорит, и я особенно благодарна ему за это. Волчонок просто ведет меня к дому, не касаясь больше, но от его взгляда мурашки продолжают носиться по коже.
Дверь квартиры закрывается за мной, и я медленно оседаю на пол. Провожу пальцами по пульсирующим губам и вдруг осознаю, что тоже улыбаюсь. А потом горло сжимает спазм, и я всхлипываю. Нервный смех прорывается сквозь слезы. Это было… невероятно. Это было сумасшествием. Это было опасно.
Он какой-то особенный. И это пугает меня больше всего.
Усталость берет свое. Поднимаюсь с пола, отправляюсь в душ, а оттуда сразу спать без ужина. Роняю на пол влажное полотенце. Заворачиваю свое обнаженное тело в одеяло и закрываю глаза. Так давно не спала голой. Простыня приятно льнет к коже, а одеяло слегка трет, но греет как сильные руки Волчонка.
— Ты опять? — ругаю себя. — Спи!
Зажмуриваюсь и проваливаюсь в спасительную темноту, на время отключаюсь от всех мыслей и противоречивых событий прошедшего дня.
Глава 17
Виктория
Просыпаюсь резко, словно после падения в пустоту. В комнате темно, только тусклый свет уличных фонарей пробивается сквозь занавески. Мне жарко. Сбрасываю одеяло и провожу пальцами по губам.
Поцелуй. Мирослав.Все было настоящим.
Зажмуриваюсь, пытаясь вытолкнуть воспоминания. Мне нужно просто встать, привести себя в порядок, забыть, как будто ничего не было. Но тело помнит горячие ладони на талии, настойчивые губы, шепот: «Дай мне шанс сделать тебя счастливой.»
Черт. Черт. Черт!
Сажусь на кровати, глубоко дышу. Все, хватит. Мне нужно прийти в себя. Реальность не имеет ничего общего с мечтами и скрытыми в нас желаниями. Она более жестокая и несправедливая. Если помнить об этом, может быть не будет так больно?
Подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. На лице ничего не изменилось, но внутри… Внутри я будто больше не контролирую себя. Там открылся бесконечный источник мыслей, сомнений, страхов и опасных желаний. Я будто снова чувствую себя живой, и от этого, несмотря ни на что, хочется улыбнуться.
Наливаю себе кофе покрепче, встаю у окна и смотрю, как просыпается город. Сегодня мне особенно сильно хочется идти на работу. И на этом стоп, не хочу пока разгонять мысли дальше. Я все знаю, все понимаю, но в стекле отражается улыбка, которую на своих губах я не видела очень давно. Немного смущенная, немного счастливая, зацелованная.
Требуется сделать над собой усилие, чтобы собраться и вновь стать хоть чуточку серьезнее. Из шкафа достаю голубую рубашку с V-образным вырезом и элегантным острым воротничком, срываю с нее бирку, надеваю и смотрю на себя в зеркало. Глаза теперь ярче, цвет волос заиграл другими оттенками. Красиво, но… Тут же ищу тысячу причин, чтобы закрыться обратно: нет подходящего «низа», обуви, да и вообще неудобно, там одни мужчины. А Кате вот это совсем не мешает. Но Катю никто морально не уничтожал, а у меня с самооценкой беда, я давно признала. Даже не с самооценкой, а с внутренним самоощущением. В водолазке я чувствую себя в безопасности. После развода это чувство стало необходимостью.
— Да пошел он в задницу! — неожиданно срываюсь на бывшего мужа и застегиваю пуговки на рубашке. В прозрачный пластик спрятаны красивые синие цветочки. Они дарят ощущение весны и тепла.
И низ сразу находится. Белые узкие джинсы. Тоже с биркой. Я их еще в прошлом году покупала. Попу и бедра обтягивают. Набрала пару лишних килограмм с тех пор. Надо бы сесть на диету, скоро станет тепло, а сейчас все лишнее прикроется халатом. Главное, что мне внутри приятно от того, что на мне надето.
До Дворца спорта успеваю добраться до утренних пробок. В здании еще тишина. Эхо от моих каблуков бьет по ушам. Или это так колотится сердце?
У меня снова много вопросов. Как он будет вести себя сегодня? Надеюсь, разумно. Мир ведь не глупый парень и дорожит карьерой.
Уже через час коридоры наполняются привычным шумом. Я сосредотачиваюсь на работе, заставляя себя отогнать все ненужные мысли. Очередной осмотр игроков, пара мелких ушибов, стандартные процедуры. Пока вполне обычный день.
В кабинет заглядывает хмурый Исаев.
— Виктория Андреевна, можно? Голеностоп тянет после тренажерки. Наверное, неправильно встал.
— Садись, — киваю, подавляя желание закатить глаза. У меня нет причин злиться на него, но почему-то внутри все равно поднимается раздражение. Я вспоминаю, как он цеплял Мирослава на тренировке, как старался его задеть.
Разве мне не должно быть все равно?
Наклоняюсь к его ноге, осторожно проверяю подвижность сустава. Все в порядке, просто легкое перенапряжение.
— Это из-за нагрузки, — объясняю, накладывая разогревающий гель чуть резче, чем следовало бы. Исаев хмыкает, но ничего не говорит, только пристально смотрит на меня. — Сделай перерыв, потом лед, вечером еще раз разомнись. Лешему я сейчас позвоню, предупрежу,— добавляю, откладывая тюбик с гелем.
— Конечно, Виктория Андреевна, — отвечает он с легкой усмешкой, будто замечая мое напряжение.
Наблюдаю, как Артем выходит, а потом тихо ругаю себя. Какого черта я вообще так