Брусницын неторопливо отложил ложку.
— Я родился здесь, — просто сказал он.
— В Сосновке? — уточнил я.
Сосновкой называлась деревня на берегу залива, где меня высадили с императорской яхты.
— Нет, прямо здесь, — ответил Брусницын, — на берегу этого озера. Здесь дом моих родителей стоял, да развалился от старости. Вот я и разобрал его на дрова, а себе построил новый. Утром я вам покажу, там еще остались камни, на которых он стоял.
— А своих родителей вы помните? — спросил я.
— Конечно, — ничуть не удивившись, ответил Брусницын. — Мой отец тоже был лесничим. Он и приучил меня к лесу. А когда отец умер, граф сделал меня лесничим вместо него.
Я чуть разочарованно кивнул. Стройная версия рассыпалась в пыль, не успев окрепнуть. Вряд ли Брусницын мог быть сыном старого графа и ничего об этом не знать. Что ж, придется придумать новое объяснение.
— А почему вы меня об этом спросили, Александр Васильевич? — поинтересовался Брусницын. — Вы думаете, что родовой дар графа мог перейти ко мне?
— Была у меня такая идея, — честно признался я.
Брусницын простодушно улыбнулся.
— Я бы почувствовал, — сказал он. — И тогда не стал бы вас беспокоить. Но когда старый граф умер, ничего особенного со мной не произошло. Какой дар у меня был, такой и остался.
— А где вы были, когда скончался граф? — спросил я.
— В лесу, — ответил Брусницын. — Я всегда в лесу. Только через день и узнал о его смерти. Управляющий мне сообщил.
— Вы когда-нибудь видели, как граф Сосновский занимался магией? — спросил я.
— Видел, конечно, — кивнул Брусницын. — И не раз.
— Расскажите мне, как это происходило?
— Никакого секрета здесь нет, — пожал плечами Брусницын. — Раз или два в месяц граф выходил в лес. Я показывал ему, где растут молодые корабельные сосны. Граф подходил к ним, касался их рукой и несколько минут молчал. Вот и всё.
— И после этого деревья получали магическую силу? — уточнил я.
— Так сразу не поймёшь, — признался Брусницын. — В этих вещах только граф понимал.
Мы не стали долго засиживаться после ужина и почти сразу разошлись по своим комнатам. Плотно набитый сеном матрас оказался удивительно мягким. На нём было удобно лежать. Где-то далеко гулко и загадочно ухала сова. Я закрыл глаза и под это уханье мгновенно заснул.
* * *
Я проснулся очень рано, практически на рассвете, и обнаружил, что лесничего уже нет дома. Наверное, Брусницын спозаранку ушел по своей привычке в лес.
За окном самозабвенно верещала какая-то неизвестная пичуга — она от души праздновала очередное летнее утро, и я прекрасно понимал её радостные чувства.
Я вышел на кухню, провел ладонью над жаровней, и в ней вспыхнуло пламя. В шкафу с посудой я отыскал небольшой ковшик, наполнил его водой из ведра, которое стояло возле двери, и сварил себе кофе. Благо, что не забыл захватить с собой из столицы немного молотого кофе. Иначе пришлось бы обходиться травяным чаем. Нет, травяной чай — это очень вкусно. Вот только готовить его я совсем не умею.
С чашкой в руках я вышел из дома. Мобиль Брусницына стоял возле крыльца, на его лобовом стекле блестела утренняя роса. Значит, лесничий ушёл пешком — наверное, собрался куда-то недалеко.
Я задумчиво провёл ладонью по мокрому холодному стеклу. Затем обошёл дом и с любопытством взглянул на грядки. Здесь росли только самые простые овощи. Картошка с толстыми узловатыми стеблями сочно-зеленой ботвы. Морковка, которую я узнал по резным узорчатым листьям. Обычный зелёный лук — некоторые стрелки уже надломились под собственной тяжестью.
Крепкий, но небольшой дом Брусницына и его огород говорили об одном — лесничий живет не бедно, а скромно. Он с радостью довольствуется простой жизнью, и ничего лишнего ему не надо.
Допив кофе, я вернулся в дом. Сполоснул посуду и решительно набросил на плечи куртку. Прогуляюсь по окрестному лесу, раз уж выдалось свободное время. Вдруг лес откроет мне ещё какие-то тайны.
Наверное, благоразумнее было бы дождаться, пока вернется лесничий. Но я не хотел терять время. К тому же по опыту я знал, что самые удивительные чудеса открываются именно тогда, когда ты один и рядом никого нет.
Вдоль заросшего камышом озерного берега тянулась едва заметная тропинка. В камышах была проложена узкая дорожка. Именно оттуда Брусницын вчера принёс щуку. Я с любопытством заглянул туда и увидел длинную кривую жердь, которая была наклонно воткнута в топкое озерное дно. От конца жерди к воде тянулась толстая леска. В здешней глуши рыба отлично ловилась и на такую немудреную снасть.
Над водой мягко клубился утренний туман, ветер колыхал камыши. Я пошёл по тропинке в сторону леса и обнаружил, что здесь в озеро очень удачно впадает узкий ручей. Дальше можно было идти по его берегу, не опасаясь заблудиться. В случае чего, развернусь и вдоль ручья приду обратно к озеру. Но прежде чем углубиться в лесную чащу, я остановился. Прикрыл глаза и послал зов Сосновскому лесу.
— Ты не будешь против, если я поброжу здесь немного? Обещаю не пугать твоих леших и других магических созданий, если случайно их встречу.
Лес промолчал, но мне показалось, что он едва заметно улыбнулся.
* * *
Я неторопливо шел вдоль высокого берега извилистого лесного ручья. На ходу наклонился и сорвал с кочки возле трухлявого пня горсть лесной брусники. Ягоды созрели не до конца. Они были крепкими, с белыми пятнышками на боку. Я закинул бруснику в рот и с удовольствием разжевал, ощущая неповторимый, горьковато-сладкий вкус.
Неожиданно за моей спиной громко захлопали крылья. Я быстро обернулся и увидел, что на нижнюю ветку ближайшей сосны уселся большой черный ворон. В солнечном свете его оперение отливало синевой. Я замер, чтобы не спугнуть птицу.
Ворон потоптался на ветке, устраиваясь поудобнее. Потом повернул голову и внимательно посмотрел на меня блестящим черным глазом. Повернулся другим боком и посмотрел вторым глазом, точно проверяя, не исчезну ли я. Я не исчез, и ворон хрипло и недовольно каркнул.
Мой магический дар шевельнулся в груди, подавая знак. Кажется, птица встретилась мне не случайно. Я осторожно шагнул к ворону и снова остановился. Ворон взмахнул широкими крыльями и тяжело перелетел на соседнюю сосну. Снова оглянулся на меня и снова