Здесь надо сделать небольшое лирическое отступление. Именно Лёха когда-то окрестил Агафона Евлапьевича, зампотеха аэродрома, «Бонифатьичем». Зампотех с его трубкой и манерами был точь-в-точь вылитый капитан Врунгель, и однажды, невзначай высказав это среди лётчиков, Лёха запустил новое прозвище в массы. Удивительно, но сам Агафон Евлапьевич отнёсся к этому философски спокойно, вероятно, устав от необходимости постоянно объяснять происхождение собственного имени, и даже охотно жал всем руку, представляясь теперь исключительно как «Бонифатьич».
— Ты же на своей вонючке прикатил? — продолжал Николай. — Тогда сразу после завтрака, хватай «Слоника» своего с баллонами и катим в порт. Антонович просил подъехать, обсудить план полётов и заодно посмотреть твоё очередное чудо техники.
Лёха ехидно ухмыльнулся, заранее предвкушая реакцию командира:
— Тогда, товарищ Николай, придётся тебе надеть «слоника». Ты же слыхал, испанцы наконец-то придумали правила дорожного движения! Пассажир мотоцикла теперь обязан ехать в шлеме. Так что цепляй баллоны на спину, слоника на морду и ласково обнимай меня всю дорогу!
И тут Лёха загорелся. Как известно в любом, даже сильно взрослом мужчине, где то глубоко сидит мальчишка:
— А давай правда наденем маски перед въездом и приедем в таком виде в порт! Мы посланцы с Марса! Прилетели помогать вам воевать с Франко!
Николай притворно тяжело вздохнул, закатив глаза, сказал:
— Ну и на кой чёрт я с тобой вообще связался, товарищ Хренов? Нас или пристрелят, как марсианских шпионов, или в психбольницу сдадут, для опытов!… Так, где там твоя маска⁈ Эх! Еще бы копыта где нибудь раздобыть!
Вторая половина июля 1937 года. Штаб республиканского флота, порт Картахены.
Тем временем в штабе республиканского флота в Картахене Владимир Антонович Алафузов — главный военно-морской советник в Испании — внимательно смотрел на вошедшего в кабинет Ивана Дмитриевича Елисеева, назначенного советником на эскадру республиканских эсминцев.
— Иван Дмитриевич, — начал он неторопливо, разглаживая на столе какие-то бумаги. — Пришёл к нам с тобой неожиданный привет от Николая Герасимовича. Да-да, именно от Кузнецова, — заметил он на изумлённый взгляд Елисеева.
— Интересно, что же он нам подготовил на этот раз? — осторожно поинтересовался Елисеев.
— А подготовил он весьма любопытную вещь, — улыбнулся Алафузов, словно заранее предвкушая эффект от своих слов. — Николай Герасимович в своё время убедил испанцев заказать шведские зенитные орудия «Бофорс» — прочитал он по бумажке. Только вот заказ этот, будешь смеяться, сделали через поляков. И вот сейчас по моей просьбе эти самые зенитки грузят на пароход во Франции.
— Почему не по железной дороге? Было бы быстрее и безопаснее, — удивлённо спросил Елисеев.
— Безопаснее для зениток… ну может быть… — хмыкнул Владимир Антонович. — Тогда эти стволы или в Барселоне осядут, или в ПВО Валенсии пойдут, где сейчас вся верхушка республики сидит и делит вооружение. До Картахены, боюсь, только пара стволов если и доберется, и то чудом. Так что, Иван Дмитриевич, готовь свои эсминцы. Завтра жду на столе план встречи транспорта.
— А дальше куда? На эсминцах ПВО поменять? У меня авиаторы всю плешь проели, требуют отдать им крупнокалиберные «Гочкисы», — пробурчал Елисеев, явно не очень довольный перспективой очередных переделов вооружения.
— Получим — посмотрим, как поделить, — примирительно махнул рукой Алафузов. — Но одну точно срочно отправим в Союз. Нам на своих, советских кораблях с ПВО тоже давно уже что-то делать надо.
Елисеев вздохнул, кивая, и вышел из кабинета замороченный с не простыми раздумьями. Ему уже виделась эта канитель с перегрузкой, делёжкой орудий и бесконечными спорами. Но в глубине души он был благодарен Кузнецову и Алафузову за такую возможность хотя бы немного улучшить защиту своих кораблей.
* * *
Миновав КПП порта, наши приятели дружно натянули маски «Слоников» на лица и развернули слепленный на бегу транспарант: «Все на борьбу с мятежниками! Труженики Марса с вами!» и таким колхозом гордо покатили к штабу флота через весь порт. Хренов рулил, Николай размахивал флагом и периодически оглушительно дудел, выпуская воздух из баллона Лёхи.
У входа в штаб они едва не столкнулись с выходящим Елисеевым.
— Отдай пулемёты лётчикам, Иван Дмитриевич! — загробным голосом прогудел Хренов. — Совет эльфов Марса прислал нас за ними!
— А в шинку тебе не пукнуть! Хрен тебе, а не пулемёты! — ехидно ухмыльнулся капитан-лейтенант, быстро рассмотрев мечту любого мальчишки — потрёпанный и прекрасно известный в порту мотоцикл.
Подошедший комиссар Кишиненко задумчиво осмотрел наглядную агитацию и вопросительно уставился на двух кадров в противогазах. Устав от масок, друзья их сняли, явив начальству красные, вспотевшие лица.
— Проводим наглядную агитацию, совмещённую с борьбой против религиозных предрассудков! — бодро отрапортовал Хренов, поправляя волосы.
— А! Кто бы сомневался! Товарищ Хренов! А вы товарищ Остряков, как оказались в этой компании?
— Совмещал средство передвижения с агитацией трудящихся!
— Вот, товарищ Елисеев, учитесь! Лётчики молодцы, проявляют инициативу и творчество, — бывший пехотный замполит, явно хорошо помнящий Лёху после недавней истории со шпионами, развернул ситуацию в позитивное русло, — думаю товарищи марсиане смогут помочь нам, морякам, с разгрузкой боеприпасов.
«Времена меняются, а своеобразное чувство юмора комсостава остаётся прежним!» — подумалось нашему попаданецу.
— Непременно! Сперва совершим срочный доклад командованию, а потом — со всеми нашими марсианскими силами! Лучше всего мы, марсиане, умеем руководить! У нас талант на этой почве! — радостно отозвался Лёха, довольно удачно и без серьёзных последствий съезжая с темы.
Вторая половина июля 1937 года. Штаб республиканского флота, порт Картахены.
Проторчав минут пятнадцать в коридоре, пока Николай Остряков обсуждал в кабинете начальника планы полётов, Лёха, наконец, был запущен в кабинет — вместе с кучей железок под названием акваланг.
— О! Гроза шпионов, проходи. да, подали твоего Алибабаича аж на Знамя. Цени! И не за каких-нибудь там очередных шпионов, а за сбитый самолёт. Хотя с такими результатами ему уже пора в контрразведку переходить! — поприветствовал Лёху Владимир Антонович, не то шутя, не то всерьёз:
— Гавари, проклятый сабак, гидэ твой самый большой бонба спрятан! — спародировал Алибабаича обычно меланхоличный Алафузов.
Речь быстро перешла к самому главному — к аквалангу.
— Ну, показывай, как твой «слоник» работает! — сказал капитан второго ранга с тем же выражением лица, с каким обычно