Из разбитого рта и носа хлынула кровь. Сил у меня не было. Я скатился в сторону, ударяясь так сильно, что мир перед глазами поплыл.
Боль разлилась по всему телу. Каждый вдох был как глоток жидкого железа. Казалось, будто сама лестница подо мной дрожит, вот-вот поглотит вместе со всем этим кошмаром.
Вейла что-то кричала в голове. Кричала моё имя.
Но слова сливались в глухую, неразборчивую кашу.
Я попытался встать.
Раз. Два. Три.
Тело не слушалось.
Только шорохи… Только далёкие стоны за окнами… Только моё рваное дыхание.
И темнота медленно, но неотвратимо опускалась на меня.
Последним, что я успел услышать, был отчаянный шёпот Вейлы: — Алекс… держись… прошу…
Я погрузился в беспамятство, проваливаясь в мрак, тяжёлый как камень.
Глава 28
Вдоль величественного зала, отделанного светлым камнем с тонкими прожилками серебра, двигалась группа из шести персон. Высокие колонны уходили под самый потолок, теряясь в полумраке. Лучи мягкого света, исходившие от встроенных кристаллических ламп, падали на стены, покрытые замысловатыми барельефами, изображающими древние сцены войн, союзов и предательств.
Гулкие шаги разносились под сводами эхом, единственным звуком, нарушавшим царящую тишину.
Впереди всех шёл мужчина с прямой осанкой и коротко остриженными светлыми волосами. Его лицо с острыми, выразительными чертами несло на себе печать дисциплины и твёрдости. Он был облачён в парадную форму Первых — глубокий синий мундир с серебряными вставками и узкими наплечниками, на которых сверкал знак, круг с тремя вшитыми перекрещивающимися треугольниками — символ его командорского ранга. Всё в его облике — от выправки до движения плеч — говорило о принадлежности к военным кругам.
Это был Командор Альберт.
Рядом с ним, стараясь не отставать, шёл невысокий, но крепкий мужчина. Его шаги были тяжёлыми, уверенными. Парадная форма на нём — чёрно-серый китель с оранжевыми вставками вдоль швов, была сшита так, что подчёркивала его массивную фигуру. Сквозь плотную ткань проступали тугие, словно натянутые канаты, мышцы.
Его кожа была тёмно-оранжевого оттенка, с лёгким металлическим блеском. Для тех, кто не знал, он мог показаться больным или отравленным, но в действительности это была особенность его расы — Кайронцев. Их народ славился своей феноменальной физической силой и выносливостью, несмотря на сравнительно невысокий рост. Но они совсем были нечувствительны к особым силам.
— Командор… — осторожно обратился кайронец, его низкий голос глухо разнёсся под сводами.
— Амбр? — отозвался Альберт, слегка повернув голову.
Амбр замялся на полуслове. Остальные члены группы напряглись, ловя каждое слово: вопрос, который витал у всех на языке, наконец был озвучен.
— Почему нас так резко отозвали? Сначала отпуск… на целый год… а теперь срочный вызов? — проговорил он, не скрывая сомнения.
В тишине их шагов этот вопрос прозвучал особенно тяжело.
Среди них ходили слухи: о якобы опале Командора, о том, что Империя разочарована в нём. Особенно после того, как его сняли с очень хорошей должности и отправили в отпуск. Говорили даже, что его ждала отставка по возвращении.
Но никто из них не колебался бы ни секунды, если бы Альберт велел им уйти вместе с ним. Их преданность командору была выше ценности собственных жизней, которыми они так же были обязаны ему.
Альберт замедлил шаг, словно обдумывая, стоит ли говорить больше в этих стенах. Его рука машинально скользнула по лацкану мундира, где был прикреплён знак Первых — небольшой, но тяжёлый на значение. Он отображал их волю к жизни, их материнскую планету, которая сейчас была потеряна для их народа.
Он наклонился ближе к своим соратникам, чтобы их голоса не уловили расставленные по дворцу чуткие уши.
— Доподлинно не знаю. — негромко сказал Альберт, его голос эхом отразился от каменных стен. — Настоящая информация затерялась где-то наверху. Но одно ясно точно: всё это было сделано, чтобы заткнуть чьи-то рты… и направить чьи-то взгляды в другую сторону.
Он развернулся, плавно, будто тяжесть невидимого груза лежала на его плечах, и продолжил идти вперёд. Остальные молча последовали за ним, каждый погружённый в собственные мысли.
Минуты тянулись медленно, наполняясь гулкими ударами их шагов и тяжёлым напряжением. Лишь когда впереди замаячила массивная дверь из чёрного, словно застывшая ночь, дерева, они остановились.
— Ждите здесь. — коротко бросил Альберт, бросив на спутников твёрдый взгляд. Он толкнул створки, и те поддались с тяжёлым скрипом, словно впуская его в другое, забытое временем измерение.
Кабинет встретил его тишиной и древним дыханием истории.
За широким, покрытым едва заметной сетью трещин столом сидел пожилой мужчина. Его волосы, некогда чёрные, были сейчас густо усыпаны серебром, а аккуратная борода украшалась тонкими кольцами из белого металла, традиционного украшения для тех, кто достиг высшей степени почёта в обществе Первых.
Кожа его была матовой, чуть темноватой, с редкими, но глубокими морщинами, словно каждая из них хранила отдельную историю. Темно-серые глаза, спокойные и пронзительные, излучали не только вековую мудрость, но и силу человека, который привык видеть больше, чем ему полагалось. Его движения были экономичными, точными, и чересчур выверенными, будто каждое действие было отточенным жестом мастера.
Это был Сенатор Каллиан Тэрн, один из самых влиятельных представителей Первых. Человек, имя которого редко произносили вслух, но всегда с уважением и осторожностью.
Одет он был в строгую сенаторскую тогу из плотной, тяжёлой ткани тёмно-графитового оттенка. По вороту и краям ткани шли тонкие серебряные вышивки — старые символы Первых, напоминающие древние узоры, запечатленные ещё до падения их родной планеты. На груди скромная, но тяжёлая медаль с выгравированным знаком Сената: три пересекающихся кольца внутри щита. Всё его облачение источало ощущение древней и фундаментальной власти.
— Во славу Первых! — отдал ритуальное приветствие мужчина. — Командор Альберт прибыл, Ваше Превосходительство. — замер Альберт, на пороге, словно солдат перед древним судьёй.
— Во славу! — ответил ему хозяин кабинета. Голос Каллиана был хрипловатым, но в нём звучала несгибаемая воля. — Проходи.
Сухая рука с тонкими длинными пальцами, указала на стул у стола — старый, вытертый временем, но всё ещё внушающий уважение своим тяжёлым видом.
— Благодарю, Ваше Превосходительство. — произнёс Альберт, но на его губах появилась тень почти невидимой, ироничной улыбки.
— Брось этот официоз, Альберт. — отмахнулся Каллиан, глядя на него исподлобья. — Мы оба знаем, в каких водах сейчас плаваем.
Альберт молча опустился на стул. Секунды текли густо, словно затвердевший мёд.
Ни один не торопился начинать разговор. Тишина между ними была не просто паузой, это была проверка. Вызов.
Наконец Каллиан нарушил тяжёлую тишину: — Скажи, Командор. — его голос звучал мягко, почти обыденно, но