.
— Гермиона, я готов стихи тебе писать, не понимая, за что ты их любила, — начала с придыханием зачитывать гриффиндорка.
— О, нет! Замолчи! Не надо! — Малфой замер, прикрывая лицо рукой.
— Ты плотно засела в мой стон, что обречённо рвётся с груди, — она продолжила на память зачитывать его стих.
Он зажмурился. Видимо, сгорая от стыда.
— Трансгрессировать пытаешься, Малфой? — издевательски протянула гриффиндорка. — Грейнджер, я ищу тебя во всём. В каждом слове, в каждом взгляде! — Гермиона веселилась от души. — Не зефирное облако, говоришь?
— Ты будешь припоминать мне это всю жизнь? — выдавил, наконец, он.
— О, а ты всё ещё планируешь провести со мной жизнь?
— Я обречён на это страдание? — поражённо выдохнул Малфой.
— О, да. И это потому, что ты меня…
— Не смогу оставить, — закончил он.
— Не сдаёшься, значит? Ну, хорошо, — фыркнула девушка.
— Я не люблю проигрывать.
Они остановились у воды, чтобы покормить уток.
Довольные пернатые подплывали к краю, крякая и вытягивая головы.
— Малфой, кидать хлеб нужно в воду! — возмутилась Гермиона, когда парень снова целился в уток. — Ты их будто всех расстрелять собираешься!
— Хлебом? — усмехнулся Драко, метко запуская корочку в голову утке.
— Прекрати, говорю! Драко! — в ответ на это на губах парня растянулась ребяческая улыбка.
«Видеть его таким счастливым… ничего не может быть лучше. Маленькие страдания уток того стоят…»
Вокруг них уже собрались и голодные голуби. Гермиона, присев, крошила булочку на землю.
— Ой, смотри! Он мне доверяет, — радовалась она, когда один голубь сел к ней на ладонь, поближе к лакомству.
— А ну, кыш! — раздражённо шугнул обжору Малфой. — Она моя!
— Кто? Булочка? — усмехнулась Гермиона.
— Не беси меня, Грейнджер.
— Ох, прости… я знаешь, тут планирую закрутить роман с голубем, — начала шутить она, но, увидев разъярённые глаза слизеринца, закусила губу. — Ты серьёзно?
— Мне не нравится, что они трутся возле тебя. Дармоеды, — недовольно хмыкнул Малфой, кладя руки в карманы брюк.
«Слишком милый… даже эта детская ревность. Но он с утра какой-то нервный»
.
— Просто попробуй! Это такое приятное чувство, что тебе доверяют… ты поймёшь, когда… ох, Боже! Иди сюда! — она потянула его за руку к себе, усаживая на корточки рядом. — Вот так. — Гермиона рассыпала дорожку из крошек к Малфою, лицо которого выражало крайнее нехотение, и, раскрыв его ладони, оставила на ней кусочек хлеба. — Замри! И почувствуешь!
— Тётенька, вы мне не поможете распутать шарики? — внезапно протянул детский голосок за спиной.
Мальчик стоял возле них с гелиевыми шарами в руках. Ленточки запутались между собой, и Гермиона встала.
— Я хочу поделиться с другом, но не могу распутать, — пропищал мальчик.
— Конечно! Давай я посмотрю… Попробую помочь.
Гриффиндорка возилась с лентами несколько минут, пока не услышала нервный голос Малфоя за спиной.
— Я нихера не чувствую! Они меня бесят, Грейнджер! Убери их, пока я Аваду не начал в них пускать, — бурчал слизеринец.
Девушка обернулась и залилась смехом.
Малфой сидел на корточках с лицом, вот-вот готовой взорваться бомбы. А на плечах, руках и коленях устроились наглые птицы. Он замер, как она и просила. Серо-голубые глаза метали молнии, а лицо сморщилось.
— Они же просто доверяют тебе… считают тебя очень… безобидным, — смеялась девушка.
— Зря! Я жарю каждого из них в своих мыслях, — рыкнул он. — Не дай Мерлин, кто-то из них посрёт!
И, наверно, так и выглядит счастье. Как солнечный свет в непогоду. Как переплетённые пальцы. Как что-то светлое и беззаботное. Как игривые взгляды и безобидные шутки.
— Знаешь, я тут думал… Я много чего о тебе не знаю, — неожиданно заявил слизеринец, когда они сели на лавочку.
— Допустим?
— Ну… какой у тебя любимый цвет?
— Коричневый. А у тебя?
— Изумруд. Я думал, ты ответишь красный, — он нахмурился.
— Давай следующий вопрос.
— Цветы?
— Ромашки, — пожала плечами гриффиндорка, и Малфой потемнел. — А ты думал?
— Я просто не знал, — буркнул он. — Ладно. А книги какие? Романы?
— Нет, — мотнула головой она.
— А как же вся эта ванильная романтика? Громкие признания… — скривился слизеринец.
— Я не большой фанат таких вещей, Драко…
«Иначе не была бы с тобой… наверно»
.
— И меня больше впечатляют трогательные мелочи, а не все эти помпезные сюрпризы… из разряда… огромный букет, музыканты, цветы и прочая банальщина, — продолжала рассуждать Гермиона.
Лицо Малфоя будто посерело. Он молча слушал, держа её руку. И тут вдруг встал со скамейки.
— Что такое, Драко? Тебе плохо?
— Нет. Душно как-то. Я схожу за водой. Ты посиди, — хмыкнул парень.
«Что такое?»
— Мы можем пойти вместе… киоск был аж в начале парка, — обеспокоено предложила Гермиона.
— Нет. Я сам. Ты сиди, — отрезал он и быстро зашагал по дорожке.
«Что это с ним? Правда душно стало?»
Она взглянула на небо. Тучи сгущались.
«Кажется, скоро дождь»
.
Малфой вернулся с бутылкой воды ровно в тот момент, когда редкие капли дождя начали падать с серого неба.
— Надо где-то переждать, — бросила Гермиона.
— Давай просто применим чары, — отмахнулся он.
— Мы в магловском парке! Тут нельзя… кто-то увидит, — она оглянулась по сторонам. — Вон… смотри! Церковь совсем рядом. Переждём дождь там! — её ладонь юркнула в руку Драко и потащила за собой.
Они стряхивали влагу с одежды. Слизеринец был напряжён. Внутри церковь ничем не отличалась от всех остальных. Только маленькая, и людей не было.
Гермиона уверено прошла мимо двух рядов скамеек, усаживаясь на самую первую к трибуне.
«Я давно не была в доме Бога…»
— Давай поблагодарим его за наше счастье! — шепнула Гермиона на ухо блондина, что озирался по сторонам.
— Не буду я, — прошипел он в ответ.
— Как хочешь. Тогда я это сделаю за нас двоих, — фыркнула гриффиндорка, поднимая перед лицом сплетённые руки. — Господи, спасибо тебе за твою доброту! За то, что все, кто нам дороги, живы и здоровы…