– Здравствуйте, – киваю, изображая вежливую улыбку.
Гляжу на него и, как всегда, ощущаю внутреннее отторжение. Ничего не могу с собой поделать. В нём всё... чрезмерно. Как, впрочем, и у всех членов его семьи. Жена – вся перетянутая пластикой, дочь – такая же искусственная. Мы с мужем в шутку называем их семьёй «манекенов» – тела и лица вроде человеческие, но какие-то ненастоящие. Для меня он слишком... идеален внешне. А вот что касается души... Здесь большой вопрос.
– Как вы? Волнуетесь? – учтиво интересуется он.
– Не без этого, – признаюсь, кивая. Бессмысленно отрицать очевидное. – А где ваша семья? Вы один приехали? – оглядываюсь по сторонам. – Такое событие…
– Жена вон там, – кивает в сторону напыщенной дамы, ведущей светскую беседу с нашими врачами, высокомерно задрав нос.
Киваю ей в знак приветствия, но она не отвечает мне взаимным жестом.
– А Лара... Лара где-то здесь должна быть. Может, в здание зашла, – озирается по сторонам, отмахивается без интереса. – Посмотрите, – широким жестом обводит территорию, – у нас, кажется, всё получилось более чем удачно!
Да, у него действительно всё вышло удачно. Особенно учитывая, что он вложил сюда только деньги – в отличие от нас. Мы же отдали проекту всё в буквальном смысле: муж – время и силы, мы оба – все наши сбережения. А я – ещё больше: время, силы, нервы и, в конечном счёте, душу. Я лишь молча улыбаюсь в ответ на его заявление.
– Ну что, начинаем? Только вас ждём!
– Да, давайте, – стараюсь говорить уверенно, но чувствую, как дрожит голос. – А то я уже устала волноваться, – из меня вырывается нервный смешок.
Зря, конечно, признаюсь ему в своих переживаниях. Наверное, подсознательно хочу зарядиться его уверенностью и позитивом, а не дрожать, как осиновый лист.
– Зря волнуетесь! – его улыбка становится ещё шире. – Я уверен, у вас всё получится! Кстати, речь подготовили?
– Какую речь? – растерянно спрашиваю, чувствуя, как учащается сердцебиение.
– Ну как же! Для журналистов, интервью, коллег. Для всей этой публики, что собралась сегодня, – кивает в сторону толпы врачей, журналистов, будущих пациентов и просто зевак.
– Но я думала, что говорить будете вы и Артур, – произношу я, чувствуя, как внутри всё сжимается от растерянности.
– Э-э-э, нет! Я в медицине профан.
Воронов назидательно машет пальцем перед моим лицом, слегка прищуриваясь.
– Это ваша зона ответственности, а я просто вложил деньги для получения прибыли. По крайней мере, именно такие договорённости были у меня с вашим мужем. С меня – капитал, с него – стройка, а всё остальное, включая умные речи, – на вас. Ну же, Марта Викторовна, соберитесь! Уверен, у вас всё получится!
Он делает вид, что подбадривает меня, но я прекрасно понимаю: это намёк на то, что выбора у меня нет. Придётся говорить самой, если Артур не появится в ближайшее время. И его, естественно, не интересует готова я к этому или нет.
Улыбка Воронова широкая, почти дружелюбная, даже слащавая. Но от такой сладости подташнивает – слишком приторно.
– Кстати, где ваш супруг? – Воронов озирается. – Он же тоже бывший медик, знает всю эту профессиональную терминологию. Я рассчитывал, что он... скажет что-то мощное, запоминающееся. Типа "будем бороться за каждого пациента", или "не допустим смертей на операционном столе".
Наш партнёр сжимает кулак в выразительном жесте, изображая речь и импровизирует на ходу.
Что за бред...
– Нет, так говорить точно не стоит, – быстро мотаю головой. – Это лишнее. Ладно, справлюсь сама, если не найду его. Я разберусь, не волнуйтесь, Александр Николаевич.
Снова оглядываюсь в поисках Артура, используя момент хочу сбежать, чтобы прекратить этот разговор.
– Вот и славно. Пусть кто-то найдёт его, а мы начинаем. Время – деньги!
В его голосе проскальзывает раздражение. Глядя на часы постукивает пальцем по ним.
– Кстати, забыл завести. Остановились... Надеюсь, не дурной знак...
– Какой, например? – спрашивает подошедшая журналистка.
– Например, что это провальный проект – вся клиника...
Воронов произносит это с серьёзным видом, но затем замолкает и вдруг следом заходится громким смехом. Видимо, моё потрясённое выражение лица теперь его забавляет.
– Да расслабьтесь, Марта Викторовна! Это же шутка!
Но его шутка не вызывает у меня ни малейшей улыбки. Напротив, у меня подкашиваются ноги, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Ведь ему-то всё равно – у него денег, как фантиков у ребёнка, а для нас это единственное и самое важное вложение.
И если, как он "пошутил", проект окажется провальным – значит, и наша жизнь пойдёт под откос.
Журналистка отвлекает Воронова вопросами, а я спешно отправляюсь на поиски мужа. Ноги сами несут меня мимо гостей, я лишь машинально киваю им, не останавливаясь для бесед. Замечаю, что некоторые уже начинают проявлять нетерпение и тоже поглядывают на часы.
В голове только одна мысль: "Где ты, Артур?!"
– Соня, – обращаюсь к девушке, помогавшей с организацией, – ты не видела моего мужа?
– Артура Ильича? Видела, он заходил в здание. Ищите его там. Марта Викторовна, время...
– Да-да, я знаю! – киваю, – уже бегу. Сейчас найдём его.
Спешно захожу в клинику. В нос сразу бьёт резкий запах свежей краски, а пол блестит так, будто его отдраили до зеркального блеска.
На душе в этот момент становится тепло. Видеть воочию плоды своего тяжёлого, кропотливого труда – это ни с чем не сравнимое чувство.
Всё готово: уютные палаты, специализированные зоны для реабилитации и физиотерапии. Закуплены базовые расходные материалы, кабинеты оснащены необходимой техникой. Остались лишь мелочи.
Картина, которая сейчас открыта передо мной настолько совершенна, что дух захватывает от радости.
В клинике сейчас царит безлюдье. В этой тишине особенно отчётливо слышны чужие голоса, пусть и негромкие, но очень чёткие. Они раздаются эхом по зданию, и ноги сами ведут меня к этому шуму.
– Ты наступишь мне на платье, – слышится смех девушки из кабинета дочери Воронова. – Подними повыше! Если порвёшь, я же буду выглядеть как уродка!
Затем слышится шлёпок, второй, снова звонкий смех. Кажется, это как раз Лариса, дочь Воронова действительно в своём кабинете, но не одна.
– Вот так... Мне хочется, чтобы ты меня... ох, – стон становится всё громче.
"Неужели она решила заняться сексом прямо в своём кабинете в день открытия клиники? Ищет острых ощущений?" – мысленно усмехаюсь.
И пройти бы мимо этих откровенных возгласов, ведь мне нет никакого дела до любовных утех этой избалованной особы, но, когда её ухажёр отвечает ей, я застываю на месте.
– Не люблю секс наспех. Послушали бы речь твоего папашки, моей жены, выпили по бокалу с ними, и уехали. А дальше накувыркались бы вдоволь! Неужели нельзя потерпеть, Лара? – негромко говорит мужчина. И это не просто мужчина – это мой муж.
– Слушай, а мне как раз наспех и захотелось. Шампанское в голову ударило, – хихикает дочь Воронова.
Я будто врастаю каблуками в пол. Не двигаюсь. Не потому, что хочу подслушивать, как мой муж занимается сексом с этой девицей – дочерью нашего партнёра, а потому что просто потеряла ориентацию в пространстве, не понимая, куда теперь идти.
Закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов и резко распахиваю приоткрытую дверь. Для меня нет даже момента на сомнение, что я должна сделать именно так и никак иначе.
Ну не пройти ли уж мне мимо, притворившись, что я не стала свидетельницей его измены?!
Картина предсказуема и банальна. Лариса лежит на кушетке, раздвинув ноги, а между ними – мой муж со спущенными брюками.
– О, главврач пожаловала, – насмешливо замечает дочь нашего партнёра, глядя на меня поверх плеча Артура.
Мой муж резко поворачивает голову и замирает.
– Марта... – торопливо натягивает брюки, заправляет рубашку, почему-то смотрит на свои дорогие часы. Кстати, подаренные мной. – Который час? Речь уже начали? Ты же должна выступать вместе с Александром Николаевичем, – в голосе злость, но в глазах – паника. Две совершенно несовместимые эмоции. Он пытается взять себя в руки, но безуспешно.