Светлые волосы девушки местами были выбриты и на свободном месте горели магическим светом татуировки-символы. Такие наносили шаманы с далеких островов, на нашем материке подобной магией не пользовались. К венам вели четыре капельницы, растворы в них слегка светились мягким желто-зеленым светом. Какой-то нереальный сплав магии, алхимии и технологии. Как она вообще жива?
Девушка на секунду открыла мутные голубые глаза, обвела взглядом помещение и с легким вздохом снова обвисла на тросах.
- Моя дочь, - Янсон направился к магической сборке, что-то подправил, не опуская оружия и продолжая говорить, а я не мог оторвать глаз от живой марионетки, - не умерла. Точнее она хотела, но как я мог позволить? У вас ведь нет своих детей?
Я не ответил, продолжая рассматривать девушку и наблюдая за движением энергии по маговодам. Часть катилась от людей в креслах, а другая наоборот возвращалась к ним. Над каждым горела панель, на ней схематично изображено то самое плетение, которое бросил в меня Янсон в темнице. Они все в своих сознаниях. Блуждают по лабиринту разума. А дочь Янсона тогда что делает?
Илай подошел к боковой панели, приложи засветившуюся магией руку и часть энергии впиталась. Маговоды загудели громче, а после прошло три коротких вспышки. Внезапно один из людей громко застонал, и я опознал Освальда Тарвиса.
- Жаль, жаль, - задумчиво пробормотал Янсон, - Освальд совсем плохо справляется. Остальные еще держаться, а вот он скоро умрет. Я думал его хватит дольше, он же проводник.
Ни сожаления, ни сочувствия, только констатация факта.
- Так вот, - продолжил прерванный разговор Илай, снова приблизившись ко мне, - моя дочь оказалась в той же лодке, что и вы, и несчастный Освальд со своей возлюбленной. Она была проводником. Наш родовой дар – это воздействие на разум, - он постучал пальцем по виску, - остальная магия весьма посредственная. Император, предок нынешнего, поостерегся накладывать печать на наш род, опасаясь потерять уникальные способности. Но ограничение все же сделал. Этакий поводок, который не позволял нам нанести вред империи или правящему роду. Но, как и любая попытка ограничить естественный уровень дара, этот поводок тоже внес дисбаланс. Среди моих предков стали появляться проводники. И все они умирали без возможности развить и обуздать дар.
- Почему? – не смог сдержать вопрос.
Помимо воли мне стало интересно. Никогда не думал, что реформа печатей коснулась не всех. Оказывается избранные все-таки были.
- Представь свой дар, смешанный с магией разума? Они просто не могли отделить реальность и мир голосов. Они погружались в него, растворялись, переносили голоса в реальность, воздействуя на собственный разум.
- Разве вы можете воздействовать на себя? Разве это не неприложный закон магии: маг не может нанести себе вред своей первостихией. Стихийник не может утопить или обжечь себя своей магией.
- Нет, - покачал головой Илай, - мы, как и проводники, можем нанести себе непоправимый вред даром. Дар проводника убивает, дар магии разума может разрушить сознание носителя. Такова природа наших способностей. Знаешь, как обучают управлять даром воздействия на разум?
- Откуда бы? До некоторого времени я считал магов разума вымершими.
- Нас обучают управлять собственными снами. Сначала в детстве ребенок должен увидеть задуманный сон, увидеть его и прожить. У многих на это уходили месяцы.
- А она? – я кивнул на девушку.
- Она не смогла. Не смогла подчинить дар разума из-за дара проводника. Мертвые вмешивались во сне, уродуя реальность. Моя девочка очень быстро начала терять связь с реальностью, - он с нежностью посмотрел на подвешенную девушку. – Она устала бороться, решила уйти. Тогда я взялся за проблему сам.
- И давно она вот так? – я кивнул на девушку-марионетку.
- Десять лет.
То есть ей сейчас около двадцати. Столько лет в бессознательном состоянии, что же с ее разумом? Он так и остался детским, чего добился Янсон, удерживая ее здесь.
- То есть, ваши эксперименты длятся десять лет? Десять лет вы убиваете людей ради какой-то призрачной цели?
- Почему призрачной? – весьма натурально удивился Янсон. – Дара жива, она существует.
- Где?
- В своем сознании. Я внушил ей целый мир, она там самая главная, может все.
- Вы сотворили богиню в коробке? – поразился я. – Неужели не думали, что в таких условиях она не сможет нормально развиться. Ее детский мозг не будет обучаться нормам социальной жизни, понятиям нравственности, просто потому что она там одна и она же одновременно верховное существо?
Я все больше поражался размаху деятельности Янсона. Неужели он действовал один. Это же сотни разработок, куча новых технологий. Взять хотя бы эти сборки, подобных я не видел даже в нашей лаборатории. И это все стоит дома у одного человека.
- Она и так новое существо, так же как и ты. Ты, Аарон, больше не проводник, ты такой же, как она. У тебя открылись другие, новые способности.
- Я не могу воздействовать на разум.
- Но умеешь перемещаться по желанию. Ты своим существованием доказал, что мир не плоский, а другие измерения не плод фантазии, не духовное воплощение, а вполне материальное. Ты ведь можешь переместить свое тело, используя слои подпространства, так?
Не стал отвечать на этот вопрос. Вместо ответа пошел медленно по кругу, осматривая лежащих людей.
- А они зачем?
- Они помогают моей девочке жить. Все начиналось не сразу. Первые несколько лет она существовала в своем мире, наполненном людьми из воспоминаний. Она смогла перетащить и материализовать несколько мертвецов, наполнив эти отголоски осмысленными чувствами и желаниями. Но она растет, и с возрастом стала понимать, что все вокруг нереально. Возможно, будь у нее в нашем мире чуть больше времени на освоение дара, она бы справилась, нужно было всего несколько лет. Их не было, и мы пришли к тому, что ей понадобились другие люди, живые.
- Зачем тогда эти игры, отборы, как вы выразились?
Проходя мимо кресел, я внимательно осматривался, ища хоть что-то похожее на оружие. Я даже про боль забыл, а может быть, напряжение магического поля было столь велико, что все остальное отошло на второй план. Держать состояние быстрого погружения в этой комнате оказалось даже проще, чем до этого, а может быть это от стресса. Потому что паники не было, но ощущение, что хорошо все не закончится было.
- Она так