Екатерина Алексеевна вздохнула и вновь вернулась к бумагам. Ознакомившись со остальными докладами, императрица позвонила в колокольчик. Буквально через пару секунд в кабинет вошёл секретарь.
— Чем могу быть полезен, Ваше Императорское Величество? — произнёс он в своей привычной манере.
— Готовьте бумаги к награждению отличившихся, — проговорила Екатерина Петровна. — И приём по этому поводу.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — секретарь поклонился, взяв папку в руки, затянутые в белоснежные перчатки. — Там к вам господин Ермолов на аудиенцию напрашивается, — и что-то в голосе секретаря заинтересовало императрицу.
— Настырно? — спросила она.
— Так точно, буквально прорывается, — ответил секретарь. — Говорит, что дело невероятной важности.
— Отказать, — махнула рукой императрица. — Видеть его не хочу! Но вы намекните ему, что на приёме в честь героев Горного и Урума у него может возникнуть возможность со мной увидеться.
— Как прикажет Ваше Императорское Величество, — склонил голову секретарь.
Глава 3
На моей ладони появился огонёк, который был призван разогнать тьму. Затем я подумал и распределил очаги пламени по всему карцеру. Нужно было не только осветить помещение, но и прогреть его.
Отправив пламя в самые необходимые точки, я недоверчиво оглядел пристяжную койку и аккуратно сел не неё. С гораздо большим удовольствием я бы сейчас сел на пол, и подобрал бы ноги под себя, чтобы просто посидеть, прогоняя сквозь сознание мысли, как бактерии под микроскопом.
Я моментально согрелся и убедился, что тлеющий уголёк в виде яйца саламандры продолжает подавать признаки жизни. По сути, это было самое главное. Насколько я понял, этот подарок был чем-то сверхважным, поэтому к нему следовало относиться подобающе.
Первая мысль, которая задала вектор всему моему размышлению, была о том, что время сорвалось и падает в пропасть. Да, мысль не новая, но всё-таки мне хотелось бы её обдумать гораздо тщательнее, чем пока у меня получалось.
Всё изменилось с момента попадания меня в своё восемнадцатилетнее тело. Слишком сильно изменилось, чтобы этого не замечать. Надо было либо признать, что я — катализатор всех этих изменений, либо что я просто попал в другой мир. Похожий, близкий, но другой.
Почему-то при последней мысли мне стало неприятно. Я, конечно, предполагал, что существуют иные миры, но сражаться за параллельных родственников? И тут я сам себе захотел дать оплеуху. Ну какие же они параллельные? Они — те же самые, которых я помню с детства. Изменились обстоятельства — это так. Причём, сильно. Факт.
Вопрос: могло ли моё возвращение их вызвать? А почему бы и нет? Появление почти сорокалетней души в облике восемнадцатилетнего юноши само по себе ломает многие устои. Вот и тут я разрушил что-то основательное. Теперь вопрос в том, как это всё установить обратно, чтобы оно не обвалилось к чёртовой матери?
Я вспомнил, как писал план по тому, что мне предстоит делать, как только ожил в своём молодом теле. Ну-ка, ну-ка! Мне было даже интересно.
Самой бумаги у меня не было, она осталась дома, в моей комнате, да только я помнил её практически наизусть, настолько яркими были все те моменты.
Итак, пункт первый — Ада фон Аден. В пансионат её отдали потому, что побоялись тащить с собой в дикое приграничье. А почему побоялись? Потому что магия в ней не проснулась. Вчерашняя Ада, стоящая возле моей кровати, была готова треснуть мне хорошеньким файерболом, и я это почувствовал.
Моя сестра уже точно не погибнет обезмагиченой, потому что всё изменилось. Вместо того, чтобы следить за её отъездом в пансионат, теперь мне необходимо с ней заниматься и учить её контролировать свои силы. Ну и ещё заодно контролировать её увлечение Голицыным.
Пункт номер два. Борис фон Аден и Дмитрий фон Аден. Странный прорыв. Ну, говоря по совести, странных прорывов почему-то было больше возле меня. Через сколько должен был произойти тот самый? Месяц-два с момента получения усадьбы?
И тут я столкнулся с тем, что натурально начинаю забывать свою прошлую жизнь. Нет, бытность свою на Стене я ещё помнил хорошо, но вот времена прорыва и гибели близких уже были размыты донельзя. Хм, интересно, конечно.
Итак, мы переехали, отправили сестру в пансионат… Через сколько нам объявили, что её не стало? Через месяц? Три? Пять? Не помню. Но вскоре случился прорыв. Брат умер сразу, хотя его конь пытался оттащить от клыков и когтей, терзающих его плоть. Отец тоже ринулся в пекло. Он хоть был лучше подготовлен, но тоже получил раны несовместимые, как написали. Хоть и прожил ещё некоторое время. Сколько? Не помню. Может, день, а может, неделю.
Выходит, если мы не отправимся на выделенные нам земли, то ничего не произойдёт? Может, вернуть их к чёртовой матери обратно, да и хрен бы с этим титулом? Лишь бы домашние были живы? Ведь нет же. На валу отец и брат снова стояли плечом к плечу. Видать, судьба такая — если и уйти, то уйти вместе.
Но тут вмешивался уже третий пункт. Горислава фон Аден, урождённая Рарогова. Там, в прошлой жизни, она должна была пережить и дочь, и старшего сына, и мужа. Я подозревал, что меня она не пережила, так как в одну особо мёрзлую ночь я почувствовал, как её голова склонилась на мою грудь. Проснулся, но лишь замёрзшая слеза на щеке осталась подтверждением прихода её отлетевшей души.
Понятное дело, что мне даже никто не сообщил, что она умерла. Я уже не считался человеком для этого. Но дело-то в том, что обвинение её в тёмном колдовстве нынче не актуально. Не узнал пока, откуда взяли артефакт для того, чтобы увеличить мой источник. Не до того было.
Но в нынешней реальности она почему-то пострадала первой. Почему? Тут, конечно, можно было бы выстроить теорию, что кто-то решил устранить именно её первой, потому что она служит защитой всему нашему роду. Но я считал, что, кроме меня, никто не мог знать будущего.
И вот тут меня осенило. Это же не единственно возможное будущее. Это было одно из вероятных его развитий. Что, если само моё появление там запустило череду неконтролируемых событий? Интересно, но страшно.
Но самое главное — не в этом. Теперь мне надлежало составить новый план действий, так как старый стал полностью неактуальным. Мне надо было наметить события уже новой реальности, чтобы, руководствуясь ими, добиться главной цели — процветания моего рода! Пусть я был младшим мужчиной в