Креславу подали коня, и тот поскакал в становище, расположенное километрах в пяти от телепорта. Когда он подъехал к нужному дому, ему навстречу вышел совершенно белый альбинос, по которому даже нельзя было определить возраст. Но то, что он вряд ли был сильно моложе Креслава — точно.
— А что это вдруг всесильному Креславу, — с нескрываемым ехидством в голосе проговорил встречающий, — вдруг понадобилось у отступников, а?
— Послушай, Скородум, мы это уже обсуждали, — примирительным голосом проговорил Рарогов. — Не нагнетай. Я ведь тоже могу.
— Не нагнетать⁈ — тут у встречающего альбиноса прорвалась затаённая злоба. — А что я должен делать, когда вы от нас просто решили избавиться и отряхнуть руки, словно от падали. Сделали вид, что не знаете нас! А когда прижало, — указательный палец Полуночника упёрся в белую бороду Креслава. — Тогда пожаловали? Нет, дорогой! Это так не работает!
— А чего вы вообще ожидали-то? — Рарогов нахмурился, поняв, что простым этот разговор не будет. — Фанфар после того, что вы предприняли? Да не бывать такому!
— Тогда зачем явился? — ещё больше разъярился Скородум. — Вы нас в резервацию загнали, вне закона объявили, а потом ты хочешь, чтобы я тебя радостно встречал? С танцами и песнями? Не бывать тому! Скажи спасибо, что я тебе мозг не спалил, когда ты явился.
Креслав нахмурился. Он глядел на Полуночника прямо, пытаясь выстроить дальнейший диалог. Стало ясно, что простое миролюбие не поможет. Надо же, а когда-то они стояли плечом к плечу против демонов на неизвестных ныне прорывах. Там, где теперь всё защищают стены.
— А на что вы рассчитывали, когда против империи-то пошли? Что мы хаос поддержим? Дадим вам всё сломать? — прорычал своим зычным басом Рарогов. — Так, знай, что порядок предками нашими писан, и не нам его рушить.
— Ты так ничего и не понял? — Скородум буквально сдулся на глазах, и вся его воинственная напыщенность сошла. — Я думал, хоть у тебя мудрости хватит всё понять.
— А что я мог не понять? — хмыкнул Креслав. — Заговор — он и в Африке заговор.
— Да, только это был заговор не против империи, как ты выразился, — выпалил Полуночник. — Это был заговор против императрицы! А это кардинально разные вещи.
— В чём же? — уточнил Рарогов.
— Да как же? — Скородум покачал головой. — Я тебя считал гораздо умнее. Ты же понимаешь, что в императрице не осталась нашей крови? У неё от родовичей только фамилия. Но ни родовых сил Светозаровых, ни капищ под управлением, ни уважения других родовичей. Ничего, пусто. При этом посмотри, кого она к себе приближает! Это всё западные аристократы, которые точат зуб на нашу землю. Благодаря ей они проникают во все наши структуры. Это она — заговор против империи, Креслав. Она! А у нас, можно сказать, был антизаговор. Мы хотим вернуть земли родовичей обратно родовичам. Разве это переворот?
— Это хаос и кровь ни в чём не повинных людей, — ответил ему Креслав, но на этот раз у него уже не было такой уверенности в голосе, так как со многими постулатами он был согласен, но всё-таки переворот — к такому он не был готов. — Лучше худой мир, чем добрая война. Тем более, когда почти со всех рубежей осаждает противник!
— Да хрен мы с ними кого одолеем, — ответил на это Скородум. — А по поводу крови… Скажу тебе так. Говорил бы ты об этом, если бы у тебя раз в несколько лет забирали в столицу по внуку или по внучке, а затем возвращали в хрустальном гробу с золотой медалькой за заслуги перед отечеством, а⁈ Ты бы нормально себя чувствовал⁈ Ты бы не восстал⁈
Кулаки Креслава сжались. Одно дело слышать об этом от досужих сплетниц, но совсем другое — видеть поражённого произошедшим родственника.
А дело было в том, что раньше менталистов из рода Полуночника использовали в качестве… звукового аналога телеграфа, телефона. Да, через них передавали различные сообщения и поручения. При этом совершенно не заботясь о нормальном восстановлении магической энергии в них. И за несколько лет такой менталист полностью выгорал. Некоторые же и вовсе сходили с ума.
Но всё-таки можно было разорвать контракт. Об этом Рарогов и напомнил собеседнику.
— Ты же мог закончить всё это единым махом, — пробасил он. — Но предпочёл посылать внуков, а за нашими спинами сговорился с Вихревым и Карагоровым. Почему нам не сказал?
— Вы бы меня отговорили, — понурился Скородум. — Вы бы не пустили меня на конфронтацию. Я это знал. Поэтому сговорился с ними. А Вихрев — вон чего… — Полуночник совсем уронил голову на грудь.
Возможно, понимал, что сам напортачил и зря вымещает злобу на госте. Но ему надо было выговориться. Да и вообще это в натуре людей вешать свои собственные ошибки на плечи других.
— Ну тогда скажи мне, — Креслав приблизился к Скородуму почти вплотную, — кто не дал выкосить весь твой род? Кто сделал так, что вы остались на этой земле и живёте тут, а не гниёте в каком-нибудь Екатеринбургском болоте? А? Трусы, говоришь? Слабаки? Такие слабаки, что тебя, изменника родины, загородили спинами? И ты не повторил ни судьбу старика Вихрева, ни судьбу Карагорова.
— Карагоров при прорыве погиб. Он же защищал земли Приазовья, и до него не успели добраться длинные руки Екатерины Алексеевны, — тихо проговорил Полуночник. — А Вихрева мы сами устранили. Предателей нельзя оставлять живыми.
— Точно также о вас думает большинство жителей империи, — покачал головой Рарогов. — Ты даже не представляешь, как сильна пропаганда. Вы теперь всем кланом — изгои и негодяи.
— Да-да-да, — Скородум до крови прикусил губу. — Вы с Морозовым спасли и меня, и всех моих детей. За это спасибо! Но эта жизнь в резервации, в статусе врага народа…
— По крайней мере, это жизнь! И вы перестали отправлять внуков на службу империи, — покачал головой Креслав. — Никто не уверен, что вы не повторите своих попыток устроить бойню.
— Обещания такого я тебе не дам, — кивнул Полуночник. — Ладно, оставим прошлое. За чем пришёл-то?
— Внучку нужно спасти, — прямо, глядя в глаза Скородуму, проговорил Рарогов. — Горислава моя в беде.
Альбинос сверкнул глазами.
— Тогда услуга за