И вдруг такой поворот. Петруша никогда не проявлял особого религиозного рвения, предпочитая военные игрушки и иные забавы. Зачем ему надо было ехать сначала в Звенигород, а затем Лавру, я не пойму. Вернее, мотивы царевича ясны. Он, как всегда, струсил, натворив недостойных дел, и решил спрятаться за мамину юбку.
Нарышкина с Петром были вызваны в мой кабинет сразу по приезде. Понятно, что им дали время немного отдохнуть и привести себя в порядок. Однако и тянуть с разговором глупо.
Вдовствующая царица натянула на лицо лицемерную маску и зашла в комнату преисполненная достоинства. Петруша скрывать эмоции не умеет, поэтому выглядел, как нашкодивший пёсик, пряча взгляд.
— Встать!
Мой тихий приказ, будто плёткой хлестнул по дёрнувшейся Нарышкиной и отшатнувшему братцу. А то привыкли к моему демократичному отношению и без приказа решили сесть в кресла. Только сегодня у нас отнюдь не дружеская беседа.
Бледная как поганка Нарышкина и не скрывающий испуга Пётр, буквально отскочили назад.
Ведь оба прекрасно понимают причину моего гнева, поэтому и нервничают. Наш курсант смог продержаться почти год, грызя гранит науки, пусть с переменным успехом. Учёба периодически сопровождалась попойками с группой прихлебателей из аристократических родов. Забавно, но дети простых дворян, служилых людей и купцов к компании царевича не тянулись. Видать, родителя правильно объясняли отпрыскам, что нельзя упускать представившийся шанс. Это Петя или какой-нибудь княжич может иметь дисциплинарные послабления. Хотя некоторые потомки вельмож уже вылетели из училища. Им теперь дорога только в армию, где придётся начинать с самого низа. Ведь даже представители самых богатых родов, если это не единственный сын, обязаны служить. А в чиновники таким персонажам путь заказан. Сначала пятнадцать лет в армии, затем у тебя есть выбор. Поэтому разумные молодые люди зубами и когтями держаться за предоставленную возможность.
Если кратко, то братец в очередной раз забухал, решив отметить окончание курса. При этом умудрился устроить дебош. Я стараюсь не думать об очередном инциденте с женщиной. По словам наблюдателей, девице хорошо заплатили, и она будет молчать, но к сексу её вроде принудили. Но дело там тёмное, ибо у пострадавшей сомнительная репутация.
Однако всё это мелочи. После учинённого скандала и начавшихся разбирательств, Пётр ударил воспитателя. Последние в основном набирались из нижних чинов, исполняли роль сержантов, но в более лёгкой версии. Просто ветераны приучали курсантов к дисциплине и выполнению элементарных вещей, известных каждому солдату. За нападение на преподавателя, которые в основном являются дворянами, полагается суд. И я бы не стал заминать это дело.
До этого произошёл неприятный случай, когда братец закатил истерику на полигоне, недовольный результатами стрельб его орудия. Но инцидент зачем-то замяли.
После унижения воспитателя наш храбрец, не извинившись, побежал под защиту маменьки. Видать, осознал тяжесть проступка и неминуемое наказание. Вон даже по монастырям проехался. Наверное, грехи замаливал. Убогий!
Поднимаю доклад директора училища и бросаю его на край стола.
— В русской армии запрещено применять насилие к младшим чинам. Для наказания есть система нарядов, а тяжёлые дела разбирает полковой суд. Я не буду спрашивать, зачем ты ударил заслуженного солдата. Даже знать не хочу, почему ты впал в ярость на стрельбах. Это же касается одной девицы, с которой ты развлекался вместе с товарищами. Если заразишься срамной болезнью, то винить будешь только себя. Будешь плодить уродов, дело житейское, — после моих слов Нарышкина гневно взглянула на белого как мел сына, — У меня к тебе один вопрос. Что ты собираешь делать в будущем? Кем себя видит царевич Пётр Алексеевич?
Молодой человек, сложно назвать такую дылду юнцом, явно не ожидал подобного развития беседы. Наверное, думал, что я снова буду кричать и упрекать? Зачем? У меня нервы не казённые, нечего их расходовать попусту.
— Я хочу служить во флоте. Сначала командиром артиллерии корабля или помощником капитана. А после положенной выслуги под моим командованием должна оказаться эскадра! Думаю, я этого достоин по праву рождения и полученным навыкам, которым обучаюсь с детства. Поэтому прошу перевести меня в Воронеж и зачислить на линейный корабль.
Губа у братца не дура. Только учиться можно и с младенческих лет. Главное, чтобы человек усваивал знания и смог проявить их на практике. С этим делом у Петруши проблемы. Хотя надо признать, теорию он изучил неплохо. Ему бы больше адекватности и самокритичности. Вон его аж распирает от пафоса. Даже румянец на щеках появился, когда понял, что бить не будут.
А вот Нарышкина с удивлением смотрела на воспрянувшее духом чадо. У мадам явно другие планы на карьерные перспективы сынули. В армии он ей точно не нужен.
— Хорошо! Даю тебе неделю на подготовку. Повторишь основной пройденный материал и покажешь навыки стрельбы на полигоне. Тебе предоставят лучший расчёт и новое орудие. Для экзамена я вызову преподавателей из Академии и обещаю не усложнять вопросы. Свободны!
— Фёдор! Государь… — Нарышкина попыталась вставить слово.
Но я просто указал пальцем на дверь.
* * *
— Бум! — рявкнуло орудие, а затем последовали команды, — Бань! Заряжай! Огонь!
Пётр метался вокруг пушки, создавая лишнюю суету и мешая расчёту. Вдруг он выхватил из подсумка листок с таблицей стрельб и начал нервно его изучать. Затем братец заорал на хмурых артиллеристов, приказав изменить угол подъёма ствола.
Далее последовал новый выстрел и суета вокруг пушки, окутанной облаком дыма.
— Он нам весь порох изведёт, и хорошее орудие угробит, — с усмешкой произнёс стоявший рядом Морткин.
После провальных экзаменов, где Петруша показал полнейшую неграмотность во всех науках, кроме языков и начального курса арифметики, царица выпросила, чтобы генерал оценил навыки стрельбы сыночка. У Фёдора репутация честного служаки, что истинная правда. Мне царица не особо доверят. Судя по жалобам сёстрам, я специально усложнил экзамены. Вернее, напрямую меня не упрекали, но суть примерно такая.
Я и сам не ожидал, что Пётр настолько невежественный. Признаю свою вину. Последние годы мне было не до его образования. Хотя царевича обучали лучшие учителя, и сам он периодически проявлял завидный энтузиазм. Часто после морального пинка, но всё же. И вдруг такой конфуз. Ведь юноша отучился полтора года в училище, где достаточно простая, но специфическая программа. Незачем пичкать курсантов греческим языком или философией. У нас всё заточено под получение образования, которое