Когда обед Батона подошёл к концу, червяк самостоятельно залез обратно в бутылку и улёгся на дно.
– Ну теперь рассказывай, – Андрей удобнее устроился на стуле, придвинулся ближе к печке, взял в руки чашку с ароматным чаем и разомлел. Такого домашнего уюта он не чувствовал уже давно. А Хами-хама начал неспешно свою историю.
Пришлось дважды подкинуть дрова в печку, прежде чем медведь закончил свой рассказ про излечение с помощью друзей. Андрей слушал внимательно, ему казалось удивительным, что Батон, который сейчас сидел в бутылке был результатом неизвестной болезни. Какой же странный этот мир!
Хами-хама поднялся из-за стола, потянулся и направился к выходу – нужно было приготовить дрова на ночь, и оставить охапку на будущее. Этим убежищем пользовались и другие путники и из вежливости после себя надо приводить его в порядок. Андрей собрался было помочь, но медведь его остановил – он хотел побыть один.
– Ну а теперь твоя очередь. – Проговорил Хами-хама, когда последняя связка дров легла у печки. – Рассказывай как тебя угораздило сюда попасть?
– Так если бы я знал. – Нехотя ответил Андрей. – Как-то вот так – раз и здесь.
– Ну так не бывает, – медведь с удовольствием отхлебнул вновь заваренный чай и выразительно посмотрел на собеседника. – Просто так в Лабиринт не попадают, как и коровы не рождаются из травы. Ты сбился с пути, заблудился. И что-то тебя кинуло сюда. Ну рассказывай. Я хоть и не твой проводник, но живу давно и имею не маленький опыт.
– Да что рассказывать? Ну шёл через лес. Шёл, шёл напрямки, думал в город выйду, а вышел вот куда.
– Грибы собирал? – насмешливо бросил Хами-Хама.
– В смысле?
– Ну по лесу гулял, грибы собирал или ягоды?
Андрей насупился и некоторое время молчал.
– Послушай, я уже давно подметил, что лучший способ немного сбросить груз с души – поболтать с незнакомцем. Я тебя не знаю, ты меня тоже. Наши пути скорее всего скоро разойдутся. Да и осуждать тебя за что-то я точно не буду. Сам, поверь мне, пережил достаточно и давно не ищу в других грешков, коих сам не мало искупил. Но, если не хочешь, я не заставляю. Просто подумай, когда еще выдастся момент выговориться.
Наступило молчание. Хами-хама, как ни в чем ни бывало потягивал чай, Андрей неподвижно сидел, уставившись в пол. После двух минут тишины медведь поднялся и потянулся:
– Ну тогда спать. Раньше лечь – раньше встать. Выдвигаемся на рассвете.
– Сбежал я, – неожиданно тихо проговорил светловолосый.
Хами-хама, не говоря ни слова, сел на место.
Снова помолчали.
– Я с дедом жил несколько лет. Он у меня охотник был. Родители в поселке через лес. Мне когда шестнадцать исполнилось, отец меня в военные решил отдать, – Андрей помедлил, а затем тише добавил, – продать.
Хами-хама непонимающе поднял бровь.
– Закон у нас такой. Выбирают семьи, в которых есть мужчины и забирают положенное количество на службу. С нашей деревни на моей памяти ни один рекрут назад так и не вернулся.
– Так то же закон! При чем здесь – продать? – Удивился медведь.
– Да при том, что жребий в том году выпал другой семье. А у нашего хозяйства куча долгов было. Вот и думай.
Хами-хама сразу понял что произошло.
– Значит в счет долгов, ты должен был заменить кого-то на службе?
– Так и решил отец. – С обидой проговорил Андрей, и уже более спокойно добавил, – долгов у нас действительно много было.
– Получается, пойди ты служить, и твоя семья была бы лишена долгового бремени?
– Вроде так получается, – неуверенно ответил юноша. – Но в тот момент меня же никто даже не спросил. – В его взгляде мелькнул огонек. – А с чего он взял, что я сам не захотел бы пойти на такую жертву? Почему не сказал в глаза? А просто решил вопрос без моего мнения.
Андрей замолчал и уткнулся взглядом в дно чашки.
– В общем, я сбежал. Сбежал к деду и несколько лет жил у него.
– И ни разу не говорил с отцом?
– А о чем говорить? – Андрей с грустью усмехнулся, – Он предал меня. А я предал всю семью. Достойные представители рода, не правда ли?
Хами-хама почесал затылок:
– Значит весь вопрос в доверии?
– Наверное, – пожал плечами Андрей. – Да, пожалуй. Меня продали как лошадь, чтобы заплатить по долгам. И продал ни кто-то, а человек, которому я доверял беспрекословно. Разве такое может быть? Почему он так сделал?
– А тебе не кажется, что эти вопросы ты должен был задать отцу? Быть может у него бы нашлись ответы. А сейчас у каждого осталась своя правда.
– Да какая теперь разница? – Андрей горячо махнул рукой, – вот он я где. Это даже не край мира! Это вообще не пойми что! А поговорить, так оно может и нужно было. Только почему он не захотел? Ведь не я первый предал. Не я все это начал.
Хами-хама выждал когда юноша переведет дух и быстро вставил:
– А может он боялся сделать еще хуже!?
Андрей остолбенел.
–Хуже?
– Не всегда причина того, что человек не хочет поговорить кроется в его обиде или злости. Иногда, какой бы человек ни казался сильный, он может просто бояться. Бояться усугубить конфликт, бояться быть не понятым, бояться быть отвергнутым после такого нелегкого шага. Ты ведь и сам понимаешь, что примириться первым – это большой духовный труд.
Андрей закивал, затем поднял глаза, в которых стояли слезы:
– А я, может тоже боялся. И сейчас боюсь. Я ведь люблю и отца и мать. Не любил бы, было бы не так страшно. Но я люблю. А если все что ты говоришь не так? А что если он просто предал меня, и ничего больше? Какого это узнать? Пусть мне сейчас больно, но у меня есть надежда. Что я буду делать если эта надежда исчезнет?
– Делать операцию страшно, – внушительно проговорил Хами-хама. – Но жить с болезнью тоже не выход. Она будет убивать тебя медленно и мучительно. Операция даст определенность. Какой бы ни был результат – он будет однозначный и снимет все вопросы.
– Легко тебе говорить, – уныло простонал Андрей.
– Не легко. Не думай, что я не был в твоей шкуре. Был. И не раз. Поэтому знаю, что проблемы должны решаться. Оставляя их за пазухой, ты делаешь их только тяжелее и справиться с ними в дальнейшем будет сложнее.
Андрей устало поднялся. Видно было, что слова Хами-хама заставили его задуматься. Старая рана снова